Не говоря ни слова, Фицпатрик достал из-под стола ключ, открыл шкаф и передал ему папку с документами, с которых Эвелин успела снять копии. Амарок быстро пролистал ее содержимое — хотел удостовериться, что все они на месте.

— Спасибо. Со своей стороны я сделаю все от меня возможное, чтобы оградить вас обоих от… новых сведений об этих сеансах. Но как вы понимаете, я буду вынужден поинтересоваться у Куша и Петровски, были ли вы причастны к организации проституции в стенах вашего учреждения.

— Это ваше право.

— И если они укажут на вас, все мои обещания тотчас утратят силу.

Фицпатрик потер лоб. Он был как будто контуженый.

— Если они указывают на меня, они лгут. Я никогда бы не допустил ничего подобного, и им об этом прекрасно известно.

— Посмотрим, что они скажут, — произнес Амарок.

Фицпатрик насупил брови.

— Вы ей не пара, — заявил он. — Согласен, у вас имеются некие достоинства — смазливое лицо и кое-что другое. И вам не понять, что подстегивает ее. Скажем так, для нее вы недостаточно умны.

Амарок не дал улыбке поблекнуть.

— Может, вы этого не заметили, но я вполне умен для вас.

25

25

Что из того, что одним человеком на земле станет меньше?

Энтони Гарза был готов испепелить ее взглядом, однако Эвелин даже бровью не повела и продолжила улыбаться.

— У меня для вас есть кое-что новенькое, — сказала она.

— Этот ублюдок, которого я пырнул, он умер?

— Пока нет. Однако он пытался сбежать из больницы, ввязался в драку с охранником у двери палаты, и дело кончилось остановкой сердца.

Гарза оскалил кривые зубы.