– Ладно, я понял. Разговаривай со своим желейным другом, я вон там пойду на травке посижу.

– Молись, чтобы этот друг тебя не услышал. Сомневаюсь, что ему понравится быть желейным.

Надо отдать Соне должное, наговорилась она минут за десять.

– Ты готова? Всем козней настроила? Можем ехать домой собирать чемоданы?

– Почти. Дай мне немножко времени, я хочу здесь посидеть.

– Сиди сколько надо.

Так они и сидели в тишине, разглядывая древние камни. Вдруг Соня вскрикнула.

– Мелкий, смотри, это же Маляк! Смотри же!

Соня показывала на черную кучку перьев на вершине одного из трилитонов.

– Сонь, без обид, с чего ты взяла-то, что это Маляк? Ты отличаешь воронов в лицо теперь?

– Конечно! Они же разные абсолютно. Погоди, то есть ты не отличаешь?

– Нет. И я тебе больше скажу, процентов девяносто девять так населения планеты имеют ту же проблему, что и я!

Но Соня его уже не слушала, она бежала к ограждению.

– Маляк!

Кучка перьев встрепенулась, расправила крылья и полетела прочь от Стоунхенджа. Тим спешил к Соне. Он боялся, что она расстроится. Но нашел сестру безмятежно улыбающейся.

– Они меня услышали, мелкий! Они меня услышали!

Эреб сидел в камере у Грея. Разрешения ареопага на допрос у него не было, никто в принципе не знал, что он находится на территории штаб-квартиры. Но ему было плевать. После того заседания с Оком Хранителя ничего не связывало. Верховный приходил в архив мириться. Примирение переросло в угрозы выселения. Аргумент простой: не хочешь быть частью Ока, не можешь быть частью архива Ока. Эреб выгнал его взашей. Око теперь существовало для Хранителя постольку-поскольку. Он занимался исключительно своими делами, и к Грею его привело самое личное дело из всех возможных. Последние часа четыре это дело не двигалось с мертвой точки.

– Эреб, хватит! Это бессмысленно. Я действительно не знаю.