– Ему было неприятно, что людям весело?

– Ну, этого я не знаю. Но он мог, например, уйти, когда все начинали смеяться. Смех – признак веселья, не так ли?

Валландеру вспомнились слова Нюберга на пляже в Нюбрустранде, когда они приехали на место убийства молодой пары и фотографа, – убийца не переносит вида счастливых людей.

– Он никогда не проявлял признаков агрессии?

– Ни разу.

– А какие у него еще были особенности?

– У него не было особенностей. Он был, как бы сказать… неприметный…

Валландеру показалось, что Альбинссон хочет еще что-то сказать. Он терпеливо ждал.

– Я сейчас думаю, может быть, это и было его самой характерной чертой? – продолжил Альбинссон. – Что он любой ценой старался быть в тени… Никогда не стоял спиной к двери.

– Как это понимать?

– Старался, чтобы ему было видно всех, кто входит. И кто выходит.

Валландер понял, что имел в виду Альбинссон. Он посмотрел на часы – без девятнадцати четыре. Он набрал номер Анн-Бритт:

– Ты все еще с Сунделиусом?

– Да.

– Выйди в коридор.

Валландер поднялся.

– Я могу ехать домой? – спросил Альбинссон. – Жена наверняка с ума сходит.

– Позвоните ей. Можете разговаривать хоть час – государство оплатит. Но отпустить вас я пока не могу.

Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Анн-Бритт уже дожидалась его.

– Что говорит Сунделиус?