Джип и коммандос находились уже в двухстах метрах от здания гостиницы. Огонь ашбалов прекратился сразу же после попадания в здание первого снаряда. Третий снаряд влетел в закрытое ставнями окно справа от входной двери и взорвался внутри. Правая половина гостиницы начала рушиться, пламя и дым валили из окон, веранды рушились друг на друга. Мужчины и женщины в белых рубахах принялись выпрыгивать из окон и бежать к грузовикам. Огонь пулемета M-60 перенесся на грузовики, от зажигательных пуль они взрывались один за другим, и спешившие к ним мужчины и женщины бросились в темноту.

Лейтенант Гиддель чувствовал себя несколько неловко, ведь они вели огонь по зданию, где находились раненые, но, с другой стороны, по словам Аль-Ханни и Добкина, там находились пленные и размещался штаб. И, кроме того, ашбалы первыми открыли огонь. Они нарушили основное правило — не размещать в одном здании медицинские и военные учреждения, и теперь расплачивались за это.

С расстояния пятьдесят метров орудие произвело еще один выстрел, снаряд пролетел через входные двери и снова взорвался в вестибюле, но на этот раз снаряд содержал слезоточивый газ CS.

Фасад здания был испещрен следами пуль, деревянные ставни разлетались в щепки и горели. Дым валил уже из каждого окна, в воздухе стоял тяжелый запах пороха, внутри здания раздавались крики.

Джип объехал тенты, и через ступеньки и обломки веранды въехал прямо в вестибюль. Водитель включил фары. Каждый из коммандос проникал в здание через выбранное окно.

Внутри разрушенной гостиницы мертвые и умирающие валялись среди обломков стен и штукатурки. Часть потолка над вестибюлем обрушилась, и вниз рухнули горящие кровати с ранеными. Израильтяне надели противогазы и принялись бросать гранаты со слезоточивым газом во все двери, ведущие из вестибюля. Двое коммандос зарядили свои гранатометы гранатами со слезоточивым газом и стали обстреливать второй этаж вдоль лестницы и через дыру в потолке. Двое других устремились к заднему выходу, но успели только заметить с десяток мужчин и женщин в белых рубахах, исчезавших в предрассветных сумерках, преследовать их они не стали.

В вестибюле были слышны доносившиеся сверху крики и стоны. Ошалелые мужчины и женщины в обгоревшей и окровавленной ночной одежде спускались вниз по лестнице, держа руки за головами. Глаза их слезились, они кашляли и блевали от газа.

Лейтенант Гиддель ворвался в кабинет управляющего. Кабинет, как и предполагалось, не пострадал, разве что поотлетала штукатурка. Сначала Гиддель увидел девушку и, рванувшись к ней, споткнулся о тело на полу. Это было тело мужчины, лежавшего лицом вниз со связанными руками и ногами. Лейтенант узнал массивную фигуру генерала Добкина и осторожно перевернул его. Кровь залила все лицо генерала, а один глаз был вырван и висел на глазном нерве на его щеке. Чтобы взять себя в руки, лейтенант отвернулся на несколько секунд, сделал глубокий вдох и снова повернулся. Очевидно, пытка была в самом разгаре, когда первый снаряд ударил в здание гостиницы. Гиддель не мог определить, жив генерал или нет, пока не заметил кровавые пузырьки, образовывавшиеся вокруг сломанного носа и распухших губ.