Беттина разочарованно кивнула.

— Ты этого не понимаешь, да?

— Нет-нет. Все понятно. Значит, я поеду с детьми. — Но прозвучало это не очень убедительно.

Через четверть часа появилась Эдда — как обычно, с недовольным и скучающим видом. Она заплела отдельные пряди волос в малюсенькие косички, которые торчали в разные стороны. За ней на террасу, спотыкаясь, приплелся Ян, так неотрывно нажимающий на клавиши гейм-боя, что за этим занятием даже не замечал, куда ступал.

— О боже! — сказала Беттина, глядя на голову Эдды. — Когда ты это сделала? Наверное, понадобилось несколько часов!

— Вчера вечером. Я не могла уснуть.

— Доброе утро, красавица и красавец! Возьми кусочек белого хлеба, Ян. Ты хочешь яйцо, Эдда?

Эдда покачала головой:

— Я на диете.

Марайке застонала, но ничего не сказала.

— Как вы относитесь к тому, что мы сегодня поедем на море? — спросила Беттина.

— Круто! — сказал Ян.

— О боже! — сказала Эдда. — Придется несколько часов шляться по пляжу, а это вообще хуже не придумаешь!

— Зато хорошо для твоей фигуры, — улыбнувшись, сказала Марайке.

Через час Марайке осталась одна. Почитав минут десять, она пошла в дом, чтобы надеть брюки. Когда неподвижно лежишь в гамаке, становится холодно. Еще минут через десять на террасе появилась Элеонора. Она была в перчатках и держала садовые ножницы для обрезки роз. Марайке улыбнулась. Просто Элеонору разобрало любопытство, и она искала способ поговорить. Обрезка роз, конечно, была лишь предлогом.

— Доброе утро! — сказала Элеонора. — Надеюсь, вам не помешает, если я обрежу розы? Это нужно делать сейчас, осенью, вот я и тороплюсь.

— Не беспокойтесь, — ответила Марайке, — мне это не мешает.

Элеонора поработала минут пять молча, затем не выдержала.

— Ваша подруга рассказала мне, что вы комиссар полиции… — осторожно сказала она.

— Да, это так.