Но тогда Дейлу еще не исполнилось девяти, а теперь уже целых одиннадцать.

– И что же ты слышал? – скептически поинтересовался он.

Лоренс оглянулся:

– Не знаю. Я не то чтобы услышал… Скорее как-то почувствовал, что ли. Будто в комнате есть кто-то еще.

Дейл вздохнул, зашвырнул грязные носки в корзинку и выключил свет.

Возвращаясь к кровати, Дейл заметил, что дверца шкафа чуть приоткрыта, и толкнул ее, чтобы она захлопнулась.

Но щелчка не последовало.

Думая, что мешает тапка или что-нибудь еще, Дейл остановился и нажал посильнее.

Но дверца не подавалась, – напротив, она спружинила и приоткрылась еще шире. Что-то толкало ее изнутри и хотело выйти…

Дуэйн промокнул лицо банданой. Обычно в подвале было прохладно даже в самые жаркие дни лета, но сейчас по лицу мальчика струился пот. Книга лежала раскрытой на его так называемом письменном столе, представлявшем собой дверь, уложенную на козлы. Дуэйн торопливо выписывал в свой блокнот то, что казалось ему наиболее важным, а потом отложил карандаш в сторону и стал просто читать.

Он по-прежнему держал перед собой зеркало, хотя уже наловчился и без его помощи разбирать зашифрованный дядей текст.

В определенной мере Стела Откровения, теперь отлитая в виде колокола, пробудилась и обрела новые силы после принесения в жертву маленькой внучки первого папы из семейства Борджа. Но если верить Книге Оттавиано[79], Борджа испугались мощи Стелы и не были готовы к апокалипсису, который, согласно древним папирусам, должен был последовать за пробуждением Стелы. Как гласит «Книга закона», Стела Откровения дарует огромную власть тому, кто ей служит. Но в то же время, когда соответствующие жертвы принесены, талисман становится предвестником «конца света», колоколом, чей погребальный звон возвещает о том, что ровно через шестьдесят лет шесть месяцев и шесть дней после этого пробуждения наступит апокалипсис.

Родриго, следующий папа из династии Борджа, поместил колокол внутрь сооружения, пристроенного к ватиканскому дворцу. Там, в башне Борджа, Александр – так назвал себя Родриго, став папой, – надеялся удержать Стелу от пробуждения с помощью мистических фресок полубезумного карлика, художника по имени Пинтуриккьо. Эти «гротески», рисунки, сюжеты и персонажи которых были заимствованы в римских катакомбах, должны были сдерживать зловещую мощь Стелы, в то же время позволяя династии использовать преимущества силы этого талисмана.

По крайней мере, так считал папа Александр VI.