Он долго думал над этим. Странное торжество Гольта должно было иметь свои основания. Он выглядел почти победителем…

Вместе с Броуном Хельдер доехал до своей квартиры. Не снимая шляпы, он уселся за стол и написал около дюжины телеграмм. Они отправлялись в разные части континента и в Америку и были составлены особым шифром.

— Немедленно отошлите эти телеграммы и ждите меня через час у входа в Финсбури–парк, — приказал он Броуну.

В назначенное время Броун увидел медленно двигавшийся автомобиль Хельдера и вскочил в него.

Уже темнело, когда они подъезжали к мрачному зданию фермы…

Оставшись наедине с миссис Колляк, Гольт не стал терять времени. Он в нескольких словах рассказал ей об исчезновении Гринби. Она уже много знала, сообщение об этом исчезновении обошло все европейские газеты…

Благодаря знанию людей, Гольт редко ошибался в своих оценках. Он знал, что может доверять этой женщине, поэтому разгладил банкноту, зажег газ и позвал слугу. Когда тот явился, приказал принести кружку молока. Потом, взяв увеличительное стекло, показал миссис Колляк текст, микроскопическим шрифтом написанный на банкноте.

— При чем тут молоко? — поражение спросила она, — какое отношение имеет к этому молоко?

— А вот какое, — отвечал Гольт и, взяв кружку с молоком, вылил его в плоскую ванночку, после чего опустил туда банкноту. Через некоторое время он вынул ее и, стряхнув капли, высушил над горелкой.

Она молча следила за странной процедурой. Наконец Гольт подошел, держа в руке банкноту. Он заметно волновался.

— Ну, что? — спросила она.

На оборотной стороне банкноты появилось несколько строчек, вызванных химическим действием молока и теплоты. Они вместе прочли надпись, и Гольт снял телефонную трубку.

— Теперь дело ясное, — сказал он. — Это особый вид тайного шрифта. — Вы берете совершенно новое перо, макаете его в жидкость и пишете. Ваше послание остается невидимым до тех пор, пока вы не проявите его в молоке и не высушите над пламенем. Тогда вы сможете прочесть надпись. Теперь мы научились любопытному трюку.

…Хельдер и Броун добрались до усадьбы и постучали. Как ни странно, им пришлось долго ждать, пока лязгнул засов. Дверь медленно раскрылась, и они вошли.

Управляющий был встревожен.

— Марплу очень плохо, — сообщил он.

— Ему будет еще хуже, — мрачно сказал Хельдер.

Они быстро прошли в спальную комнату. Марпл лежал полуодетый на постели. Его лицо было смертельно бледным, губы посинели, а глубоко впавшие глаза казались страшными и жалкими. Увидев Хельдера, он молча закрыл глаза.

Хельдер понял, что старик умирает.