Услышав сзади шаги, она оглянулась. Это был Гринби.

— Как, ты уже здесь? — спросил он, наклонясь, чтобы поцеловать ее волосы. — Знаешь, совсем не хочется есть…

Мэри опасливо посмотрела на мужа.

— Но ты же не болен? — спросила она.

Он задумчиво улыбнулся.

— Да нет, я не болен.

— Швейцар рассказал мне, — начала она, — что в Танжере — тиф. Может, нам лучше уехать? Я могу быстро упаковать чемоданы, и мы еще успеем на пароход.

Он, смеясь, покачал головой.

— Не беспокойся, это ведь не причина для отъезда!

— Но я не хочу, чтобы ты здесь заболел. Мы можем перебраться в Тетуан, а оттуда — в Париж.

— Но я тебя уверяю, что…

Гринби вдруг осекся.

— Ты говоришь, в Танжере тиф? — переспросил он, — да, конечно, это опасно, — он озабоченно взглянул на нее, — пожалуй, будет лучше, если мы уедем. Не стоит идти на такой риск! Я себе никогда не прощу, если ты заболеешь…

Она расхохоталась. Почувствовав комизм положения, он тоже рассмеялся.

— Знаешь, я думаю, что всюду на свете есть тиф!

…Гринби быстро сортировал письма, лежавшие на столе возле его тарелки. На одном из конвертов он узнал почерк Гольта и вскрыл его.

— Ну, что там нового? — поинтересовалась Мэри.

— Ничего особенного, — ответил Гринби, — разве только, что рассудочный и неромантичный Гольт сообщает, что Хельдер умер от горя…

Он встал, отодвинул стул и задумчиво посмотрел на желтый берег.

— Он был преступником, — медленно произнес Гринби, — но кто знает, на что способен человек, попавший под дурное влияние? Я могу многое понять… Да, по–моему, подделка денег не была его самым тяжким преступлением…