Брадлея удивило это заявление. Какую цель преследовал Марк? Чего ради счел он необходимым именно сейчас напомнить о смерти Ли Джозефа?

Судья кивнул головой.

— Да, я помню об этом случае.

— Полиция опечатала дом, — продолжал мистер Дурзер, — и, насколько мне известно, она предполагает продержать печати до официального признания Ли Джозефа мертвым. Мы представили в свое время свидетеля, некоего мистера Зедемана, который по необъяснимой случайности как раз сегодня также предстал перед лицом суда…

— Да, я помню об этом. Свидетель показал под присягой, что эти документы по ошибке были оставлены в доме Ли Джозефа.

— Они не имеют особого значения, — снова заговорил адвокат, но судья прервал его:

— В этом вы правы. Документы эти — не что иное, как счета и переписка с рядом торговцев на континенте, снабжавших, как предполагают, Ли Джозефа и тех, кто скрывался за ним, наркотическими веществами. Не так ли, мистер Брадлей?

— Совершенно верно, господин судья.

— Мы можем представить ряд доказательств, которые установят, что эти документы относятся к торговле, дозволенной законом, совершенно безвредным химическим препаратом, — заявил адвокат.

Брадлей понял в чем дело. Марк проведал о том, что полиция обнаружила потайные отделения в автомобиле и заблаговременно готовил себе материал для защиты. Документы, о которых шла речь и которые были опечатаны в ночь убийства, могли бы подкрепить его позицию.

— Эти документы — дело полиции, — возразил судья. — Если она заявит, что документы имеют какое–нибудь значение для нее, то я ничего не предприму для выдачи их.

Он взглянул на Брадлея, и инспектор поднялся со своего места.

— Мы не в состоянии еще представить вам все доказательства, — заявил он, — но документы, о которых идет речь, весьма важны, и поэтому я возражаю против ходатайства адвоката.

Судья одобрительно кивнул.

— Ваше ходатайство отклоняется, — заявил он Дурзеру.

Брадлей вторично встал с места.

— Осмелюсь просить вас уделить теперь внимание делу Вилльяма Чарльза Смиза. Я ранее просил вас заслушать его дело после обеда, но в силу некоторых причин я вынужден просить вас, чтобы оно было заслушано немедленно. Это не займет много времени.

Судья согласился с ним, и двое полицейских привели из камеры бледного, тщедушного человека. На руках у него были наручники.

Судья взглянул на его руки и осведомился:

— Разве необходимо было доставлять его в суд в таком виде?