— Конечно! Иначе бы номера не совпали! Но по всем остальным признакам — настоящие.

— Кто же их делает?

— Во всяком случае, не Монетный двор. Это проверено.

— Значит, какой–то гений фабрикует их у себя в погребе?

— Наверное. В банке ему дали прозвище «Великий Печатник». Полиция сбилась с ног, но вот уже несколько лет не может узнать, кто он такой.

— А еще что слышно? — спросил скучающий охранник, но надзиратель махнул рукой и скрылся за дверью кухни.

— Великий Печатник? — усмехнулся Смит. — Джеффри Легг лопнул бы от гордости, если бы услышал это…

— Он, случайно, не родственник Эммануила Легга, который сидел здесь за ограбление банка и убийство? — поинтересовался Джонни.

— И незадолго до своего освобождения «настучал» на беднягу Феннера, — кивнул Уолтер. — Джеффри — сын скотины Эммануила. В отличие от отца, он еще ни разу не был в тюрьме. А старший Легг за решеткой зубы проел. Умеет устраиваться со всеми удобствами. Тот «живодер», который только что пошел на кухню, переправлял тайком через забор письма Эммануила и ответы его сына.

— За хорошую плату, конечно?

— Дай Бог тебе, малый, заработать за всю свою жизнь сотую долю того, что имеют Легги.

— Да ну!

— Я знаю, что говорю! Папаша вдвоем с самим Питером Кеном обчистили банк на миллион фунтов стерлингов.

— Ого!

— Таких дел у него за плечами несколько. Только в этот раз он сдуру ухлопал полицейского и получил пятнадцать лет.

— А деньги?

— Остались у Кена. Питер с тех пор заделался джентльменом, вырастил дочь, — ей сейчас, наверное, лет восемнадцать, — и живет себе преспокойно на собственной вилле в Хошеме. Ты знаешь Питера?

— Да, — вздохнул Джонни.

— Ты чего нос повесил, парень?

— Я люблю его дочь и хотел бы на ней жениться, но…