— Эрик серьезно ранен, но за ним очень хорошо ухаживают.

— Я рада. Единственный доктор, которого я знаю, — это мой ортопед. Я танцовщица.

— Вот оно что, — проговорила Петра.

— Ну, я пойду. Приду завтра. Если Эрик очнется, скажите ему, что я была здесь.

Послав воздушный поцелуй в сторону ОИТ, она улыбнулась Петре и скользящей походкой пошла через зал.

Вскоре Петра заметила, как доктор Лавинье вышел из лифта с двумя седыми людьми. Все трое остановились, продолжая разговор, но она не слышала его.

Мужчина лет шестидесяти, невысокий и худощавый, в коричневой спортивной куртке и белой сорочке, видневшейся из-под желтовато-коричневого свитера, в бежевых, хорошо отглаженных широких брюках. Седые волосы подстрижены. Очки в стальной оправе. Женщина — миниатюрная, футов пяти ростом, тоже худощавая. Синий свитер, серые брюки.

Лавинье что-то сказал, и оба кивнули. Они прошли за ним мимо Петры в ОИТ. Полчаса спустя появился Лавинье. Он куда-то спешил и не обратил внимания на Петру. Еще через четверть часа появилась седовласая пара.

Петра сидела в ужасном кресле, которое скрипело при каждом ее движении. Чтобы избавиться от тревожных мыслей, она начала читать журнал. Статья могла быть написана хоть на суахили.

— Детектив Коннор? — спросила женщина. Петра встала.

— Мы родители Эрика. Это преподобный Шталь, а я — Мэри.

— Боб, — представился муж. Петра взяла Мэри Шталь за руку.

— Мне очень жаль, мадам.

— Врачи говорят, что с ним все обойдется.

— Мы будем молиться, — сказал преподобный Боб Шталь.

— Конечно, будем, — кивнула Петра.

— Как это случилось? — спросила Мэри Шталь. — Если, конечно, вы знаете.

— Я знаю одно: ваш сын — герой.

Но подумала Петра другое: «Этого не должно было случиться».

Шталь перестал вызывать ее по радио за час до столкновения с Шуллем. Она пыталась дважды связаться с ним на полицейской частоте, но безуспешно. Это означало, что Эрик либо игнорирует ее вызовы, либо отключил рацию.