— Отлично, — сказал Майло, — продолжай.

— А потом кончились средства. Помочь мне не захотели, поскольку я отказался принять их правила игры и…

— Какой игры? — уточнил Даниэл.

— Внутриведомственная интрига. Об этом, кстати, можно будет поговорить даже с их старейшинами.

— И когда же все это имело место?

— Скажем, лет десять назад?

— В каком университете?

— Назовем это независимыми платными курсами — в восьмидесятые их было предостаточно.

— Одобряю, — бросил Даниэл, взглянув на утвердительно кивнувшего Майло. — Я уточню название курсов и подготовлю вам соответствующие бумаги.

— Раз в твоем распоряжении такая классная печатная база, — заметил Майло, — то, может, ты и пачку двадцатидолларовых купюр подготовишь?

Широким взмахом руки Шарави обвел спартанскую обстановку комнаты.

— А откуда у меня, как ты думаешь, деньги на всю эту роскошь?

Майло хмыкнул, но тут же стал серьезным.

— Кстати, о деньгах. На что же вы жили эти годы, мистер Умник-без-диссертации?

— Что скажешь относительно небольшого наследства? Крошечного, как раз на жизнь без особой роскоши? Это явится лишним поводом для неудовлетворенности — я слишком умен, чтобы довольствоваться тем, что имею.

— Вы работаете?

— Нет. Заполняю пустоту будней наукой. Обычный тип лос-анджелесского бездельника.

Оба кивнули.

— Так как же меня зовут? Насколько близко может звучать имя?

— Настолько, чтобы было легко запомнить, — сказал Майло. — Но и не так уж близко, а то по ошибке назовешь настоящее.