– Вы обсуждали с ним мою дочь? – холодно спросил Сухов.

– Нет, он говорил о нас всех. Считает, что Пиф был первой ласточкой. Так прямо и сказал. Сухов, ау-у, это я, Ванга, или Катя Белова, как тебе будет удобнее, но я твой друг. И Ксюха – дорогой мне человек. Не обязательно обижать меня.

– Ванга… – Сухов развёл руки в стороны, тяжело вздохнул, помолчал, взгляд сделался извиняющимся. – Да-а… наверное, я иногда невыносим.

– Часто. Но это не страшно.

Сухов улыбнулся. Автоматически посмотрел на экран своего телефона и всё-таки убрал его в карман. Пробубнил:

– Пока мы его не поймаем… Эка новость.

– Ну да, – Ванга кивнула. – Он прямо немного отъехал на этой своей идее «семьи». Мол, функции сменились… Иногда мне кажется, что он всё-таки параноик.

– А казалось, что он тебе нравится.

– Ну, симпатичный параноик, – согласилась Ванга. – И опять твердил, что времени нет. Типа эндшпиль…

Сухов бросил на неё вопросительный взгляд.

– Ну, в шахматах, – тут же добавила она.

– Ванга, я знаю, что такое эндшпиль. Забыла? Но почему именно сейчас?

– Из-за этого прямого эфира, по-моему. Он как-то путано изъяснялся. И ещё из-за этого странного требования выкладывать роман в сеть… Сухов, говорю тебе, он что-то скрывает.

– Что он ещё-то может скрывать?

– Я не знаю. Это странное ощущение…

– Ну, говори.

– Как будто он бы и хотел, но сам не убеждён. Или не доверяет, что ли… Не знаю.

Ванге вдруг вспомнился Дюба. Как он указал ей на сердце и сказал, что она должна допустить туда тьму. А потом научиться видеть в этой тьме.

– Микола Васильевич Форель, – пробормотал он, подготавливая айпад для съёмки на камеру и включая телевизор. – Думаю, пришла нам с тобой пора проститься, дальше я буду писать под своим именем. Ты был неплохим парнем, но чего-то гонорар за предательство великоват.