Петрович оторвал руки от руля. Слепого с палочкой он приметил уже давно, ещё вчера, в отличие от этого липецкого обалдуя. Петрович устроил обалдую что-то вроде экзамена на предмет, кого он видит в районе школы, и возглавили список таджики и иные лица с неявным мигрантским статусом да тёлки на крутых тачках, зато все личности сомнительного промыслового значения, даже бомжи, как будто автоматически выпадали из его поля зрения.

Обалдуй вообще-то Петровичу не особо нравился, и нянькой он себя не считал, потому как дело на них было возложено более чем серьёзное.

Слепой, постукивая перед собой палочкой, поравнялся с патрульной машиной. В свободной руке у него был большой бумажный пакет из «Бургер Кинга». Окно у Петровича было лишь слегка приоткрыто, но обалдуй своё оставил нараспашку. Ну, воздух, конечно, чудесный, парк рядом, и солнышко грело вовсю. Слепой остановился, как-то странно повёл носом, словно принюхиваясь, и строго спросил:

– Машина милиции далеко?

«Он сказал «милиции»? – подумал Петрович, хотя его даже больше удивил тон. Наклонил голову, чуть подавшись к раскрытому настежь окну:

– В чём дело, гражданин? – вежливо поинтересовался он, мысленно сетуя, что слепой закрывает ему обзор на школу. – Проходите, вы препятствуете наблюдению.

– Да вы совсем обалдели! – озлобился слепой. – Я вам что, инвалид какой?! Один говорит, хавчик передай. Другой – проваливай… Издеваться вздумали?

Примерно на целую секунду Петрович молча уставился на слепого: происходящее выглядело абсурдно, погнать незрячего человека в качестве посыльного… Обалдуй вконец рехнулся? И да, он действительно инвалид, человек с ограниченными возможностями, для него это что – новость? Петрович перевёл дух, с этой нелепой дурью пора заканчивать. Он ещё более вежливо представился незрячему гражданину, назвавшись полностью по званию и занимаемой должности, и от лица полиции принёс ему извинения.

– Извиняются они, – передразнил его слепой, но уже смягчаясь. – Ладно, принимай свой сухпаёк, начальник, у меня дел и без вас по горло.

Он хмыкнул и рукоятью трости провёл себе под подбородком, видимо, показывая, сколько у него дел. И снова капризно скривился, почти безошибочно ткнув пакетом в раскрытое окно, лишь слегка коснулся стойки.

«Он сказал «сухпаёк»?» – теперь подумал Петрович. Собственно, озлобленность и всякие там дерзости, к сожалению, характерны для некоторых лиц с ограниченными возможностями. Каждый справляется с этим, как умеет. Всё зависит от силы духа и от настроя. Но вот кто-то становится параолимпийцем, а кто-то дерзит ментам. Да и всем вокруг, словно весь мир им должен. Но у этого слепого лексикончик, конечно…