И страшнее всего было то, что ему уже знаком был этот запах. Ему уже доводилось обонять нечто подобное. Прошлой ночью, на стадионе. Горелые волосы. Горелое мясо. Но к этой вони примешивалось что-то еще. Что-то совсем уж невообразимое.

Что может так пахнуть? Что старик там затеял?

Треву все еще было слышно тихое, гипнотическое бормотание. Источник его находился где-то в стороне. Где-то в углу. Только вот клубящийся, ползучий дым мешал все как следует рассмотреть. Комната не была абсолютно темной - неровное, трепетное свечение по меньшей мере дюжины свечей наполняло ее психоделическим мерцанием, - но дым лез в лицо, едкий, злой, лижущий глаза терпким языком. Трев попытался сориентироваться по слуху. Да, что-то в углу комнаты было. Что-то там копошилось, двигалось. Тени, отбрасываемые этим чем-то, были слишком большими, чтобы можно было списать их на игру свечных отблесков.

Он тихо пошел на звук. Замер, когда что-то коснулось его руки, обернулся. Увидел Сэнди за спиной - белки глаз красные от задымленности, слезы вырисовывают бледные ручейки на черных щеках. Ладонь прижата ко рту, ноздри раздуваются.

Трев сморгнул пару раз, напряг зрение. Понемногу очертания существа в углу комнаты прорисовывались четче. Дым слегка проредился; быть может, из-за того, что какая-то его часть уплыла за дверь. Оранжевые язычки свеч давали достаточно света, чтобы все разглядеть и все понять.

Седой чернокожий старец не обратил никакого внимания на хриплое дыхание Трева. Он в трансе, похоже, - подумал Трев, пытаясь заставить легкие и глотку работать нормально. Закашлялась Сэнди. Колдун и на этот звук никак не среагировал.

Трев вспомнил о Ронде - интересно, где она сейчас? Осталась в коридоре? Вот везет же кому-то. Не увидит всего этого.

Старец Чайди сидел в углу в странной позе, одетый в красную накидку, черное лицо - будто вырезано из дерева; в омертвевших чертах живы, двигаются лишь губы - аат там тэру… аат там тоозор…- или что-то вроде того. Толстая свеча, оплывшая жиром, была укреплена у самых его пят на какой-то темной бесформенной груде. Над свечой - быть может, то Треву лишь казалось, - тьма, вместо того, чтобы быть развеянной, была как бы плотнее, гуще и живее, и чем больше он смотрел на это странное темное облако, застывшее над коптящим язычком огня, тем сильнее ему казалось, что он видит там, внутри, за темнотой, маленькие вспышки, будто от далеких молний. Зрелище зачаровывало, и он с трудом отвел глаза. Чтобы увидеть все остальное.