В 2013 году, когда я начинала собирать материалы для книги, эти подсчеты было трудно произвести: никто не вел статистику. До сих пор в Международной организации по миграции предупреждают, что эти цифры «вероятно, лишь малая часть реального числа смертей», потому что о многих исчезнувших мигрантах просто ничего не известно. Возможно, настоящая цифра примерно такая: двести человек на каждый раз, когда я загружаю стиральную машину. Сейчас по всей Мексике порядка сорока тысяч человек числятся пропавшими без вести, и полицейские регулярно обнаруживают массовые захоронения с десятками, а то и сотнями тел.

В 2017 году Мексика была самой опасной в мире страной для журналистов. Уровень убийств был самым высоким за всю историю страны, и абсолютное их большинство до сих пор остается нераскрытым, вне зависимости от того, кем была жертва: мигрантом, священником, репортером, ребенком, мэром или активистом. Картелям дозволено все. Жертвам насилия помощи ждать неоткуда.

Я гражданка Соединенных Штатов. Как и многие жители этой страны, я родилась в семье, где смешались многие культуры и национальности. В 2005 году я вышла замуж за нелегального иммигранта. До того мы встречались на протяжении пяти лет; период ухаживаний так затянулся, в частности, потому, что мой будущий муж хотел получить грин-карту, прежде чем делать предложение. Никогда в жизни я не встречала настолько умного, трудолюбивого и принципиального человека. Выпускник колледжа, он создал собственный успешный бизнес и теперь платит налоги и тратит целое состояние на медицинскую страховку. И тем не менее, промучившись несколько лет, мы поняли, что не существует никакого законного способа получить грин-карту до вступления в брак. Все годы, что продолжались наши отношения, мы жили в страхе, что в любой момент его могут депортировать. Однажды на трассе 70 неподалеку от Балтимора, нас остановила полиция – из-за сломанной задней фары. Минуты ожидания, пока полицейский проверял документы, были самыми мучительными в моей жизни. Мы сидели в темноте, взявшись за руки. Я была уверена, что потеряю его навсегда.

Поэтому можно сказать, что эта книга – результат личной заинтересованности в предмете.

Однако на самом деле все намного сложнее.

При выборе этой темы более важную роль, пожалуй, сыграли два других обстоятельства. Первое: когда мне было шестнадцать, четверо незнакомцев жестоко изнасиловали и сбросили с моста в Сент-Луисе, Миссури, двух девушек – моих двоюродных сестер. Моего брата, который находился в тот момент с ними, избили и тоже сбросили с моста. Об этом страшном преступлении я писала в своей первой книге[136]. Те события и работа над книгой определили мое становление как личности – с тех пор и по сей день мне намного интереснее истории жертв, а не преступников. Мне интересны персонажи, на долю которых выпадают невообразимые трудности, но которые тем не менее находят силы, чтобы пережить даже самую жестокую травму. Персонажи вроде Лидии и Соледад. Меня мало трогают истории злобных мачо, гангстеров и полицейских. Точнее, на мой взгляд, таких историй в литературе и без меня достаточно. Книги, описывающие мир картелей и наркоторговцев, безусловно важны и увлекательны – я и сама их читала, собирая материалы для моей книги. Они помогают читателю понять, как сложилась нынешняя криминальная ситуация к югу от США. Но рассказы о преступном насилии могут подпитывать самые вредоносные стереотипы о Мексике. В моем воображении зародился роман, посвященный глубоко личным историям и людям «по ту сторону» расхожих представлений. Обыкновенным людям вроде меня самой. Как бы я поступила, если бы окружающий мир начал рушиться? Как далеко бы зашла, узнав, что моим собственным детям грозит смертельная опасность? Мне очень хотелось написать о женщинах, которые зачастую остаются в тени.