В то же мгновение, когда он потянулся за телефоном в кармане куртки, чтобы проверить время, он вспомнил, что телефон отключен со вчерашней ночи. Это черт номер один. Черт номер два заключался в том, что телефона в кармане не было.

Линус встал, несколько купюр слетели с кровати на пол. Он осмотрел куртку на случай, если телефон лежит в другом кармане. Нет, не лежит. Мысли крутились в голове, в груди росла паника, как уровень ртути в термометре. Потерять телефон – это почти то же, что потерять свою жизнь. Все контакты, все сообщения. Конечно, они зашифрованы, но, если телефон попадет в лапы легавых, они гарантированно извлекут из него пользу.

Он заглянул под кровать, за кровать, под подушку. Встряхнул вязаное покрывало, и деньги рассыпались по полу. Гребаный телефон пропал. Непонятно как, но пропал. Линус почувствовал, что его тошнит.

Он вспомнил, как пришел утром домой, посмотрел на Хенрика и потом сразу ушел в свою комнату и лег спать. Телефон мог быть только здесь. И все же он распахнул дверь и облазал пол в прихожей. Краем глаза увидел Хенрика на диване.

– Доброе утро, – сказал Хенрик.

– Заткнись. У меня телефон пропал.

– Не-а.

– Да, долбаный ты идиот, не слышишь, что ли, что я сказал?

– Твой телефон здесь.

Линус бросил злобный взгляд на Хенрика, который сидел на диване, сложив руки на коленях, словно девица в ожидании приглашения на танец. На столе перед ним лежал телефон Линуса. Пошатываясь от невероятного облегчения вперемешку с растерянностью, Линус вошел в гостиную.

– Садись, – сказал Хенрик.

– Времени нет, не понимаешь, что ли? – Линус потянулся за телефоном. – Надо проверить…

– Я сказал: сядь. – Что-то в голосе Хенрика заставило Линуса посмотреть на него до того, как он взял телефон. В правой руке Хенрик держал пистолет, который он когда-то спер и который теперь был направлен на Линуса.

– А вот сейчас, Хенрик, ты о-о-очень не вовремя, – сказал Линус и отдернул руку. – Это ты взял телефон? Из кармана куртки?

– Да. – Дулом пистолета Хенрик указал на кресло. – Садись.

Линус посмотрел на Хенрика, смерил его взглядом. В его глазах было холодное, приглушенное безумие – это у них семейное, – но оно редко проявлялось за его жалкой унылой физиономией. Все равно что смотреть на бешеного пса на цепи, которая вот-вот лопнет. Линус поднял руки и сел в кресло.

– Хреново, Хенрик, – сказал он. – Все это очень хреново. Помнишь, что я говорил о…

– Я помню все, что ты говорил, – прошипел Хенрик, так что капли слюны приземлились на стол. – Каждое. Гребаное. Слово. Но сейчас я хочу поговорить, и, похоже, это единственный способ.