Она даже до сих пор поверить не могла, что это все-таки случилось, что он, такой надменный, сильный, опасный — и в ее власти. Беспомощный, задыхающийся от ярости и бессилия, и она может делать с ним, что хочет, унижать, бить, издеваться, оскорблять. И больше не бояться, как боялась все эти годы. Теперь он пусть ее боится. Теперь ее черед вершить расправу. И пощады ему не будет. Она будет так же безжалостна с ним, как и он с ней. Она заставит его пожалеть о том, что он с ней сделал. Горько пожалеть. Оба они будут жалеть. Она сломает их. Интересно, кто из них сломается первым? Кэрол оказалась твердым орешком и до сих пор держалась молодцом, удивляя своим мужеством, стоически вынося издевательства и страдания. Но на сколько еще ее хватит?

А чего ждать от него? Действительно ли в нем столько силы и бесстрашия, которые он всегда демонстрировал на весь мир? Или это все показуха?

— Вот и узнаем, — сказала вслух Кейт, отвечая на заданный про себя вопрос, и, отвернувшись, направилась на выход.

Повернув голову, Джек впился в нее потемневшим взглядом, провожая.

— Образина! Мразь уродливая… — процедил он с отвращением и в сердцах сплюнул.

Кейт резко остановилась, будто на стену наткнулась, но не обернулась и спустя мгновение перешагнула порог и захлопнула за собой дверь. Шаги их затихли, а свет так и не потух, что удивило Кэрол. Впервые они ушли и оставили свет включенным. Забыли или специально?

Тогда задыхающийся от ярости Джек обратил свое внимание на сидящую на своем матрасе Кэрол.

— Ты-ы, — прорычал он, потеряв над собой контроль, чуть ли не брызжа слюной. — Дрянь! Сука! А ну, посмотри на меня! Смотри сюда, я сказал!

Он напрягся, сжимая кулаки, подался корпусом вперед, словно пытался до нее дотянуться.

Но Кэрол осталась совершенно равнодушна к его ярости и даже не пошевелилась, продолжая прижиматься лбом к коленям. Это его еще больше взбесило. Он разразился громкими ругательствами, осыпая ее такими оскорблениями, что сердце Кэрол тяжело застучало от гнева, а лицо запекло от охватившего его жара. Но даже тогда она не подняла к нему лица, внешне оставшись безразличной к его оскорблениям.

Он бесился, вырываясь из оков, пытаясь выплеснуть на нее свою ярость, и не мог, потому что она оставалась глуха и нема, отказываясь хоть как-то отреагировать.

М-да, думала она, с самообладанием у него стало еще хуже, чем было. Таких приступов бешенства, когда они жили вместе, она у него никогда не замечала. Она была уверена, дотянись он сейчас до нее, он бы разорвал ее на кусочки, как дикий зверь. И то, что он не может это сделать, приводило его в непередаваемую ярость.