— Все хорошо.

— Нет. Но, мне кажется, когда-нибудь все наладится.

— Иди давай. И не куксись. Улыбайся — тебя сразу двое снимают.

Дачесс показала ему средний палец, но смягчила жест улыбкой.

* * *

Зеркальный шар пригоршнями швырял в толпу осколки света. Темой выбрали Страну Чудес — всюду ватный снег, искусственные цветы в фальшивом инее, по периметру потолка — гирлянды из белых и голубых воздушных шариков. Танцпол оформлен как каток, окружен фанерными елками, а сверху свисают на нитках раскрашенные фанерные звезды.

Дачесс все подергивала букетик, приколотый к корсажу.

— Колется что-то… В какой мусорке ты этот отстой откопал?

— Букетик мама выбирала.

В самую гущу они не лезли. Мимо ковыляли на высоченных каблуках расфуфыренные девчонки. Дачесс молча желала им всем сверзиться с танцпола.

Родители нарядили Томаса Ноубла в смокинг на размер больше, чем надо, так что недоразвитая рука затерялась в длинном рукаве. На плечах лежала подбитая шелком пелерина, столь экстравагантная, что Дачесс глаз не могла от нее отвести.

— Папа говорит, на официальные мероприятия джентльмену следует являться в костюме с пелериной, — выдал Томас.

— Твоему отцу полторы сотни лет.

— Он еще ого-го. Я их с мамой любовные утехи во дворе пересиживаю — оглохнуть боюсь, такой стон идет.

Дачесс изобразила лицом нужную степень восхищения.

Дали музыку, и стайка девчонок едва ли не бегом бросилась к танцполу.

Томас Ноубл сходил за соком. Они с Дачесс уселись возле подиума в форме сердца, где готовился к съемке приглашенный фотограф.

— Спасибо, что пошла со мной.

— Уже восемнадцать раз повторил.

— Пирога принести?