Дэмпси выключил телевизор прежде, чем Росс смог продолжить свои хвалебные оды в адрес Хаверсьюма. Миф, который они сейчас раскручивали, был неизбежен. Он знал это. Но это не значит, что он должен был слушать.

Он поднялся, подошел к двери кабинета Лиама Кейси и вышел в коридоре, который вел в переполненный зал бара «32 графства». Но пока что Дэмпси был один. Он постоял мгновение, неподвижно и тихо. Мысли крутились у него в голове. Сотни мыслей. Но первой среди них было отвращение. Отвращение к тому, что этот истеблишмент – в ужасе от того, что может случиться, если действия Хаверсьюма будут обнаружены, – решил скрыть их и позволить человеку умереть героем.

Это не стоило его времени или усилий. Дэмпси знал это. Так был устроен политический мир, и он ничего не мог сделать, чтобы изменить это.

Дэмпси шагнул через дверь, которая обозначала границу между общественными и частными помещениями бара. По другую сторону была шумная толпа одетых в черное скорбящих. По крайней мере, человек сто, а может быть, намного больше. Все праздновали жизнь Лиама Кейси так, как это умели делать только ирландцы.

Все вокруг него пели и танцевали, отчего Дэмпси покачал головой в удивлении. Он был озадачен тем, как эти люди справлялись со смертью. Совсем, конечно, не по-английски. Семья и друзья погибшего энергично танцевали под звуки традиционной ирландской музыки, в то время как их эмоции порхали от смеха к слезам и обратно. Все это они делали при содействии содержимого погреба «32 графств». Возможно, такое отношение было более здоровым, чем стоически сжатые губы, подумал Дэмпси. Но все же не мог присоединиться к этому празднику жизни. Оглядевшись, он понял, что был не одинок.

Майкл стоял за стойкой, которая принадлежала сначала его отцу, а затем – его брату. Обрамленные фотографии обоих висели на стене позади него. Его правая рука была в слинге, и его раны на лице заживали хорошо. Дэмпси подумал, что Майкл выглядел удивительно здоровым после всего, что ему пришлось пережить.

– Ты не присоединяешься к пению? – с сочувствием обратился Дэмпси к единственному человеку, который потерял больше, чем он сам.

– Нет. Никогда мне особо это не нравилось. – Майкл попытался улыбнуться, когда говорил, но печаль в его глазах выдала его. Дэмпси узнал это. Он видел это достаточно часто и знал, что пройдет только после настоящего искреннего траура. А он не начнется, пока Майкл не останется в полном одиночестве. До тех пор его нужно было отвлечь.

– Сара, похоже, чувствует себя как дома.

Майкл проследил за взглядом Дэмпси и снова улыбнулся. На этот раз шире. И искреннее. Сара и Энн сидели за столом одни. Они смеялись, плакали и даже пели, допивая то, что осталось от бутылки ирландского виски.