– Это наши деньги, – резко возражает Кевин. – Лучше бы я забрал их у нее еще в гостиничном номере. – Он кивает на Микки.

Роуз вздрагивает. Ей пришлось практически силой тащить брата прочь из номера, чтобы помешать ему обыскать Микки в поисках чипа. Все пошло кувырком. Теперь дело было уже не в проклятых деньгах.

– Так забери их, если они тебе так нужны, – предлагает Роуз.

А сама гадает: неужели это все, чего хотел Кевин с самого начала, неужели только деньги имели для него значение?

Она отворачивается и смотрит в окно.

Потом слышит, как уходят Люк, Микки и черный парень с пистолетом.

Слышит, как брат берет чип с кухонного стола.

И тогда Роуз отгораживается от шума, от всего, что ее окружает, от образа мертвого отца на постели, и позволяет себе почувствовать что‑то кроме тоски, боли и гнева.

Она чувствует сожаление. Ужасное сожаление, поскольку знает, что по-настоящему любила Люка Миллера, а теперь все кончено.

Лондон

Люк едва ли произнес хоть слово с тех пор, как они покинули Донегол.

Сейчас они у него в квартире; Эллиот благоразумно решил подождать внизу, пока Люк и Микки поговорят. Микки просто хочет побыстрее с этим покончить. Она мечтает вернуться домой. Увидеть Нейтана. Ей нужен ее муж и нормальная жизнь.

Но еще ей нужно знать, что Люк собирается делать дальше.

– Я забронирую билет на рейс на Святую Терезу в ближайшие пару дней, – говорит он ей.

– Уверен? – спрашивает Микки. – Ты вполне можешь выйти сухим из воды. Если захочешь, конечно. Они подвергли тебя газлайтингу, Люк. Это легко доказать. Там, на острове, сложнее, а здесь запросто.

Люк качает головой.

– Ты не понимаешь, Микки. Роуз и Кевину нужно увидеть меня в тюрьме, чтобы они смогли сдвинуться с мертвой точки и начать жить дальше. И я заслужил наказание. Я стоил жизни их отцу. Я отнял жизнь у Уильямса. Мне следует взять на себя ответственность за то, что я совершил.

Микки вздыхает. Она поговорит с инспектором Аллейном. Она знает, что теперь Люку вынесут более суровый приговор, поскольку он скрылся из-под стражи.