– Поехали со мной, как только тебя отправят на пенсию. Обещай мне.
Безана повернулся к Кристине и взял ее за руку.
– Не могу. Не смогу бросить эти тихие и адские места. И знаешь почему? Это мой мир. Несмотря на то что я знаю его вдоль и поперек, он не перестает удивлять меня.
16 января
16 января
Стояло морозное утро. Солнце дрожало в дымке, как яичный желток. Безана влетел в дом Иларии, когда она была еще в пижаме.
– Тебе пять минут на сборы. Мы едем в Дзоньо [101].
– Зачем? И где этот Дзоньо?
– Это место, где когда-то находили приют несовершеннолетние матери из прекрасной Бергамаски.
– А мы там зачем?
– Помнишь, Джорджо как-то сказал, что Брешани приемный? Я сегодня ночью подумал: никто ведь не придал этому значения. Мы должны разыскать его биологическую мать.
– Ты ведь никогда не сдаешься, правда?
– Верно, не сдаюсь. Есть в этой истории что-то такое, что от меня ускользает. Я должен понять почему.
Илария вздохнула.
– Тогда едем в Дзоньо.
Сидя в машине, Безана договорился по телефону с сестрой Костанцей. Она была единственная, кто остался на ферме после того, как центр закрыли в 1980 году. Остальные сестры приехали из других мест. Сейчас это филиал Каритас [102]. Они время от времени принимали семьи беженцев, но работу с несовершеннолетними матерями недавно прекратили. Когда Безана и Пьятти приехали, сестра Костанца уже ждала их у дверей, хотя и сильно мерзла. Было заметно, что она очень волнуется. Наверное, никто раньше не спрашивал ее о той огромной работе, которой она занималась все эти годы, и уже сам факт того, что сейчас специально приехали журналисты, заставил ее волноваться больше обычного.
– Мадре, вы простудитесь, – сказал Безана, пожимая ей руку.
– Ничего страшного, – ответила она. – Я боялась, что вы меня не найдете. Знаете,