Я никогда не узнаю, что он замышлял. Я больше никогда не стану разговаривать со своим отцом.

104

104

Прошлое

Когда отец вошел в спальню и встал рядом с Гоулди, я понял, что живой из этой ситуации Эми уже не выбраться. Они, возможно, надеялись, что сумеют уговорить меня присоединиться к их банде. А вот Эми? Она увидела слишком много. Она была прокурором, который в своей профессиональной деятельности строго соблюдал законы и правила. Она была прямолинейна, как стрела. Кроме того, она никому в этой спальне не приходилась родственницей. Надежды, что она будет держать язык за зубами, очень мало. А значит, они не могли оставить ее в живых.

— Прости, что не доверяла тебе, — прошептала Эми дрожащим голосом.

— А ты прости, что не доверял тебе, — ответил я. — Я люблю тебя, Эми. Я очень сильно тебя люблю.

Отец, входя в спальню, посмотрел на труп Кейт как на спящего на тротуаре бомжа. То, что Кейт уже мертва, его, конечно же, не удивило: через подслушивающее устройство он наверняка слышал все, что происходило в комнате. Он покачал головой с таким видом, как будто был сильно разочарован.

— Поздравляю, папа, — сказал я. — Дай-ка угадаю сам. Маргарет собирается назначить тебя суперинтендантом полиции. А твоим заместителем станет Майк Голдбергер.

Отец ничуть не смутился. Он всегда старался в любой ситуации оставаться невозмутимым.

— Если ты хочешь, чтобы я извинился за то, что все эти годы стремился обеспечивать благополучие своей семьи, то я не стану, — заявил он.

— Обеспечивать благополучие за счет взяток и вымогательства?

— Сынок, ты не…

— Кроме того, мамы давно нет в живых, а твои дети давно выросли. Так чье же ты, черт побери, обеспечивал благополучие, кроме своего?

Отец не шутил: извиняться он и в самом деле не собирался. И не потому, что ни о чем не сожалел, а просто не любил казаться слабым.

Он выставил руку вперед:

— Я… не хотел, чтобы события приняли такой оборот. Но для тебя уже слишком поздно, сынок. Уже слишком поздно для нас. Гоулди прав. Ты сможешь получить в полицейском управлении любую должность — какую только захочешь. И вы с Эми сможете жить счастливо.

Он, наверное, показался бы мне более убедительным, если бы не стал говорить последнюю фразу, намекая, что Эми останется жить. В глубине души — если знал меня достаточно хорошо — он наверняка осознавал, что я не стану сообщником для него и Гоулди. И это означало, что своими словами он вовсе не пытался уговорить меня. Он старался успокоить собственную совесть: чтобы перед тем, как меня убить, да и после того тоже (то есть всю оставшуюся жизнь), можно было говорить самому себе, что он давал мне шанс.