— Так вы напишете Игорю Николаевичу? — спросила она.
— Непременно! — мотнул я головой, лихорадочно соображая. В конце концов, в городе полно людей, чьих детей увели эти крысы… Что-то надо придумать. Значит, загоняют детей в палатку и обливают бензином, если увидят опасность… — Где они держат бензин? — спросил я. — К нему можно добраться?
— Мы уже думали. Они держат его в отдельных канистрах. У каждого жокея по канистре. Уничтожишь одну, остальные уцелеют. Мы подглядели: они клятву приняли на самосожжение вместе со всеми…
— Ну хоть съешь что-нибудь! — взмолилась Мария. — Успеешь. Тебя на машине подвезем.
— Лучше не надо, — сказала Лена. — Если увидят, скажут, что предала. Я должна была только письмо передать… — Она снова заплакала. — Противно, знаете как?
Сначала милиционеры обыскивают, везде лезут, противные, сальные, подмигивают. Одну девочку до утра не отпускали… А потом жокеи обыщут, точно так же. И на глазах у ребят. Может, поэтому мальчишек больше не отпускают.
Она встала из-за стола.
— Спасибо. Я пойду. Шоколад не найдут?
— Не найдут, не найдут! — сказала мать. — Ночью распорешь, где зашили, и покушайте.
— Что ты сидишь? — спросила жена. — Что смотришь? Неужели так и отпустишь?
— Что ты мелешь… — простонал я, хватаясь за голову. — Ну невозможно, понимаешь? Пока невозможно!
— Только ничего не делайте! — испугалась Лена. — Только хуже будет! Даже не вздумайте! Вы их не знаете…
— Не будем, — сказал я, провожая ее до двери. — Но что-нибудь придумаем. Значит, бензин они держат в своих палатках?
Потом смотрел ей вслед. Как только она отошла метров на сто, послышался приглушенный стук копыт. Значит, следили? Ехали за ней, и, может, даже подслушивали?
Я вернулся в дом. Минут десять ходил, не находя себе места. Потом стал быстро одеваться.
— Ты куда на ночь глядя? — всполошилась Мария.
— Надо… — Я поискал глазами куртку. — Всю ночь буду ехать, налей в термос, покрепче.
— К отцу Никодиму? — спросила мать, не поднимая глаз от вязания. Как если бы я собирался сходить в булочную. Я остановился, посмотрел ей в глаза, как только она оторвалась от шарфа для внука.
— Да, — сказал я. — Давно собирался. А откуда ты знаешь?