– Не знаю, я сам по себе, – уклонился я.

Харриет замолчала, задумалась.

– А я его понимаю. – Она захватила пинцетом то, что осталось от самокрутки, для последней затяжки.

– Кого? – не понял я.

– Шведа. Я тоже приходила бы туда только со своей тростью. Их инструменты никуда не годятся.

Роджера Топмсона я считал своим ментором и учителем, хотя одно время он платил мне за истории, которые я сочинял для его газеты «Секс».

Не так давно он заимел пермобиль.

Что ж, заимел и заимел. В США просто так ничего никому не дают, но медицинской страховки Роджера Томпсона на пермобиль хватило, когда в результате осложнений ему, диабетику, ампутировали левую ногу.

Внешне Роджер нисколько не походил на диабетика, и это лишний раз подтверждало, что с некоторых пор «сахарная» болезнь косила всех без разбора. Высокий и сухопарый, Роджер являл собой тип чистопородного английского джентльмена. В восемьдесят лет он был полон жизни, как никто. Он предстал передо мной на своем пермобиле в классическом фетровом хомбурге, темно-синем жакете с золотыми пуговицами и серых брюках, из-под которых виднелись белые носки и лоферы с кисточками. Роджер носил пышные усы. Широкая щель между передними зубами придавала ему сходство с актером Терри-Томасом, это отмечали все, кто еще помнил старого английского комика.

Жена Роджера умерла пятнадцать лет назад, и он остался один в квартире возле Центрального парка на Пятой авеню. Там мы и прогуливались, привлекая внимание публики, толпящейся у подножия величественной лестницы Метрополитен-музея.

– Вот как надо ездить, Харри! – кричал Роджер, управляясь с рулем трехколесного «мини-кроссера», который действительно мчал на удивление быстро.

– Hold on to your hats![51] – кричал он туристам, хотя шляпа имелась лишь у него.

Я едва за ним поспевал, держась за подлокотник его машины.

Мы въехали на холм возле паркового озера.

– Ловко, – похвалил я и плюхнулся на скамью.

Кто-то играл с дистанционно управляемой яхтой. Темнокожие бонны выгуливали детей из богатого Верхнего Манхэттена.

Я знал этот парк задолго до того, как он стал «американским тиволи» для фермеров из Бруакюллы – тех, что прогуливались сейчас по Таймс-сквер в шортах, кроксах, с рюкзаками и в кепках со шведским флагом. В те времена появляться здесь было небезопасно. Зато витало ощущение реальности, ныне утраченное, – чувство того, что anything goes, что-то происходит. Когда у меня закончились деньги, я обратился к Роджеру. Он работал редактором бесплатной газеты «Секс», где размещали рекламу бордели, эскорт-девушки и БДСМ-салоны. Статей печаталось не так много, но они оплачивались.