Уж на что я считал себя мастером порнобеллетристики, но до уровня Роджера Томпсона мне было далеко. Сейчас «книжные ящики» на Сорок второй улице ликвидировали, потому что желающих – или умеющих? – читать осталось не много. Однако Роджер по-прежнему преподавал литературу в Колумбийском университете – именно так он и попал в Нью-Йорк – и писал короткую прозу на известную тему. И в свои восемьдесят мог изобразить наказание тростью с присущей только ему страстью и изяществом, даже если речь шла о наказании секретарши, допустившей ошибку в важном деловом письме.

Я уже давно не покупаю такие книги, но в Швеции часто скучал по Роджеру Томпсону. При этом оставался одним из тех, кому Роджер время от времени посылал свои шедевры. Я принадлежал к его избранному кругу, насчитывавшему шестьдесят четыре человека по всему миру.

Свои рассказы Роджер печатал на желтоватой разлинованной бумаге формата А4, пользуясь старой пишущей машинкой, по ее клавишам бил так же сильно, как и Арне Йонссон. Действие его произведений разворачивалось в сороковые – пятидесятые, самое позднее шестидесятые годы. Именно в этом времени Роджер нашел женский идеал, современные дамы его не интересовали.

Думаю, как писатель он надолго опередил свою эпоху, предупредив, в частности, многие идеи романа «Пятьдесят оттенков серого».

У меня в кармане зашевелился мобильник.

– Ее зовут Бренда Фарр! Фарр! – закричала в трубку Харриет Тэтчер. – Не знаю только, псевдоним это или настоящее имя.

– Ту самую…

– …которая обслуживала шведа. Здоровенного буйвола, по их словам.

– И где эта Бренда сейчас?

– Без понятия. Ищи ее в «Уголке Джимми», это бар на Сорок четвертой улице. Обычно она сидит там у входа слева. Каждый вечер, как мне сказали.

Стоило мне завершить разговор с Харриет, как подал голос Роджер:

– Обратись к своей знакомой из полиции. Сам ты ничего не раскроешь – так бывает только в книжках.

Я успел посвятить Роджера в свои дела и даже не лгал, пусть и не открыл ему всей правды.

– А ты сам никогда не заходил слишком далеко? Нет, я не имею в виду убийство, но… – Я замолчал, оборвав фразу на полуслове.

На мгновение Роджер задумался.

– Разве в фантазиях, но это совсем другое, – ответил он. – Одно дело – заниматься вымышленными извращенцами и совсем другое – иметь с ними дело в действительности.

– Что его заводит? – недоумевал я.

– Не знаю, – пожал плечами Роджер. – Думаю, секс здесь ни при чем. Скорее всего, бедняга болен.

– И это говоришь ты?

Роджер расхохотался: