Анатолий Махавкин Умирающий свет

Анатолий Махавкин

Умирающий свет

Сегодня звуки дождя, почему то, не успокаивают, как обычно, а навевают смутную тревогу. Стук капель, бьющих о подоконник, приносит мысли о покойнике, который бьёт костяшками мёртвых пальцев в стекло и требует пустить его внутрь. В шорохе небесной воды слышатся потусторонние голоса, на все лады взывающие о помощи. Всё это вынуждает трепетать, ожидая неминуемой беды.

Пытаясь отогнать неприятные мысли, я включаю музыку. Но и тут не всё в порядке. Бах кажется излишне тяжеловесным, Моцарт — напротив, чересчур легкомысленным, а Бетховен не вызывает обычного восхищения. В конце концов, останавливаюсь на Вивальди. «Глория» немного успокаивает расшалившиеся нервы и уже полностью умиротворённый, перехожу к «Временам», начиная почему то с «Зимы».

Однако, глубоко внутри продолжает тлеть огонёк беспокойства. То ли в этом виновен проклятый дождь, то ли непонятное молчание Ольги, которая не даёт знать о себе, вот уже вторые сутки. Пару раз я сам пытался связаться с ней, но холодный отстранённый голос сообщал об отсутствии абонента в зоне доступа.

И эта бабочка тревоги продолжает слабо взмахивать своими траурными крыльями, мешая в полной мере насладиться любимой мелодией. Поэтому я почти не удивлён, когда пронзительная трель дверного звонка вынуждает сердце бешено рваться наружу, выстукивая сумасшедший бит по тонким рёбрам.

Ещё по дороге ко входу, я прислушиваюсь к внутренним ощущениям, анализирую их и понимаю: за дверью — не Ольга. Мало того, человек, который неистово трезвонит в мою квартиру, излучает смутную угрозу. Обычно такая аура присутствует у людей, каким-то образом имеющих отношение к насилию. Военные, полицейские, даже врачи — все они носят с собой ореол далёкой грозы.

— Кто? — спрашиваю я, отворив внутреннюю дверь.

— Полиция, — откликается скрипучий баритон, — Уголовный розыск. Майор Котов. Я бы показал удостоверение, но…

Он бы показал! В своё время подобные замечания немало задевали за живое, а потом я просто приучился воспринимать их с долей иронии. Оля так и вовсе открыла для меня иной мир, в котором эти слова просто трансформировались в нечто, совсем невинное.

Приходится верить на слово, иначе — никак. Но коснувшись замка, понимаю, что ощущение тревоги стремительно усиливается, словно приближается машина скорой помощи и вой сирены начинает перекрывать остальные звуки.

Дверь открыта и тяжёлый приторный запах бьёт в лицо, будто кулак негодяя, который воспользовался моей беспомощностью. Бывало и такое. Кроме аромата дорогого парфюма, ощущаю влагу, промочившую одежду гостя и дрожь адреналинового прихода. Так этот странный момент окрестила Оля, когда мы с ней изучали психотипы людей. Трудно объяснить удивительную смесь из запахов, дрожания пальцев и какого-то внутреннего секрета. Всё это означает одно: человек, передо мной, крайне возбуждён.