Сначала рука, а потом голова просунулась в дверь и шепотом:

— Товарищ Медведев!.. А, товарищ Медведев…

Черный, с проседью, в очках, старый земец повернул к дверям голову.

— Гайда едет!.. С ним — Якушев… Мерецкий и другие… Будем переворот делать?..

Очки на лоб:

— Какой переворот?.. Что едет…

Но голова уже скрылась.

А через минуту по всей земской управе, цитадели эсэров во Владивостоке, катышком катится маленький, толстенький эсэр Мансветов и за собою тянет вереницу слухов:

— …Едет… едет… переворот…

За окном туман и слякоть. Три часа дня, а уже фонари по Алеутской горят желтыми пятнами в тумане…

У окна толстый усатый хохол — фельетонист «Дальневосточного Обозрения» — «Вездесущий», — в восемнадцатом году заядлый меньшевик, а теперь… ему доктора посоветовали поменьше сидеть, и злобный, с разлитой желчью, он ходит по редакции.

В углу над едва тлеющим камином сидит волосатая фигура. Бормочет.

— …Он… замечательный стратег…

— О, щоб тo6и… Стратиг… — уж это не вы ли Богданов?

Фигура подняла патлы и, мигая глазами, залепетала:

— Да, нет… нет… Мерецкий…

«Вот тоже нашелся спец по стратегии — старая калоша…» — думает фельетонист и барабанит пальцами по подоконнику. Неожиданно к фигуре:

— Неудачный он переворотчик, вот кто…