В ночь на 22 июня 1941 года, где-то часа за два до начала войны, из-за рубежа пришел состав с польским углем. Я тогда был на службе и, досматривая состав, естественно, общался с обслугой, в том числе с машинистом Здиславом Камейшей. От него узнал, что через два часа начнется война…»

В час сорок пять железнодорожный состав с силезским углем пересек мост через Буг, у блокпоста, замедлив ход, был взят под охрану советскими пограничниками и, медленно набирая скорость, отправился дальше. Паровоз, пыхтя и отфыркиваясь, тащил сорок четыре груженых вагона. Машинист Здислав Камейша нетерпеливо поглядывал на чумазого, лоснившегося от пота помощника, но тот добросовестно делал свое нехитрое трудное дело — бросал и бросал в ненасытное жерло уголь, шуровал ломом, и в топке гудело так сильно, что временами казалось, ее разорвет.

В два часа ночи поезд прибыл на станцию Брест, обслуга сошла на перрон, пограничный наряд приступил к проверке состава.

Здислав, как всегда, оставался на своем месте, терпеливо ждал окончания процедуры и, когда пограничник, завершив ее, хотел спрыгнуть на землю, придержал его на пару минут.

В два пятнадцать в кабинете майора Кузнецова зазвонил телефон. Майор ждал звонка от командования округа и поспешно снял трубку. Докладывал начальник контрольно-пропускного пункта, чей наряд заканчивая досматривать прибывший из-за границы состав с силезским углем.

Майор слушал, заметно бледнея. Сидевшие по другую сторону стола комиссар и начальник штаба поднялись, ожидая окончания разговора.

— Еще одно подтверждение, — положив трубку, сказал Кузнецов изменившимся голосом. — Через час сорок пять минут немцы начнут. — Он взглянул на настенные часы и поправился: — Через час сорок две. Сведения не вызывают сомнений. — Он поднялся: — Немедленно вызывайте комендантов к прямому проводу!

В два часа сорок минут Здислав Камейша отправился в обратный путь, увозя немцам сорок пять вагонов отборной пшеницы — договор неукоснительно соблюдался до самой последней минуты. Здислав не брался судить, хорошо это или плохо, размышлять ему было некогда — паровоз, миновав станционные стрелки, свернул вправо, в тупик.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В три часа двадцать минут 22 июня 1941 года, слабо светясь, взошел узенький серп луны, обращенный к востоку своей вогнутой стороной.

До начала войны оставалось сорок минут.

13

13

«…Дурные предчувствия меня не обманули… То была наша последняя встреча… В четыре утра началась война. Встретили мы немца… Дали отсечку. Проще говоря, не допустили на своем участке переправу… Но фашист накрыл заставу и комендатуру артогнем… Побег я на помощь своим, потому как там горело и шел бой… Из боя уже не вышел — оторвало руку… Что дальше было, вспоминать не хочу…» (Свидетельство С. Ведерникова)