— Двух не бывать, сержант. Одной, как говорится, не миновать. Одной, к слову сказать, даже святому не перепрыгнуть. Так что об этом не стоит. Что всем, то и нам. Думай не думай.

— Одна, две… Я о другом…

— Секрет?

После вспышки темнота стала гуще, плотнее. В беспредельном звездном бездонье переливался синеватый мерцающий свет, над горизонтом небо было угольно-черным и неподвижным, там оно как бы застыло. Но именно оттуда наплывал таинственный рокот, и Ведерникову сдавалось, что младший сержант непрестанно прислушивается к упрятанному и прорывающемуся от черного горизонта глухому гулу.

— Какой там секрет!.. Не понимаю, что со мной происходит. До вчерашнего дня все было просто и ясно, как таблица умножения: дважды два равно четырем. И вот за одну ночь…

— Другой счет пошел — дважды два равно трем? — Ведерников усмехнулся. — Мудришь, младший сержант, шуточки шутишь.

— Если бы…

— Тогда рассказывай. Ежели хочешь, конечно.

— Сложно это.

— Чего не пойму — догадаюсь, а нет — переспрошу. Переменился ты, любому видать. Наверное, к лучшему. Так мне сдается.

Новиков помолчал.

Было слышно, как у конюшни хрупают у кормушек «тревожные» кони.

— Ты мне авансом комплимент отпустил, а я вот не убежден, что заслуженно. То, что происходит во мне, могло случиться значительно раньше. И дело даже не во мне, Сергей. — Он впервые назвал Ведерникова по имени и на «ты». — Кто я такой? Младший сержант. Командир отделения. Тоже мне полководец и государственный деятель!.. У тебя есть сигарета? — Он закурил, втянул в себя горький махорочный дым и закашлялся. — Фу ты, дрянь!.. — отшвырнул сигарету. Задумался. Стал смотреть куда-то вдаль.

— За зря добро переводишь.

— Добро!..

— Рассказывай, что ли.

— Расхотелось…

— Что так?

— Рассказывать не о чем. Тебе интересно, как я, учитель, оказался безграмотным человеком, а ты со своими пятью классами меня учил уму-разуму?

— Чтой-то не припоминаю такого.