– Спасибо…… твою маман! – галантно, почти по-французски ответил Хмарский. – Эх, знал бы ты…. Но – полегчало, факт, это точно! Только флягу свою убери с глаз долой, да и вот еще что… – тут Борис достал из сейфа свою бутыль с «шилом», сунул ее в темный пакет и вручил другу.

– Унеси ее к себе, от греха подальше, до лучших времен… видеть не могу, а вылить – тоже рука не поднимется! Не фашист же я какой, а природный русский!

Хмарский действительно «шила» больше не пил. Целую неделю! А Лев Птицин все-таки догадался и, конечно, проболтался, якобы об одном знакомом, но «вся деревня» догадалась – о каком. А Борис Хмарский потом долго ловил на себе сочувственные, а когда и ехидные взгляды.

Сила правды

Сила правды

Давно это было, в гарнизоне, в красивом поселке, который тогда звали – с кажем, так – У-черта – за рогами, примерно так…

Когда меня туда назначали, то вышележащие товарищи, увешанные крупными, и – даже – шитыми звездами, так называемыми тогда на флоте – «мухами», успокаивали – мол, кому-то и там нужно служить. И я радовался… не от большого ума – впрочем, теперь об этом не жалею…

В этом действительно красивом месте уже сто лет никто не служит, одни рыбаки, браконьеры, неудачливые «бизнесмены», пограничники, лавирующие между теми и этими. Жить как-то надо всем и – хотелось бы – хорошо. Закон такой – если кто-то борется с представителями зла – тот постепенно принимает их облик – и полиция, и таможенники, и пограничники.

Так вот, после того, как оттуда ушли последние корабли и части министерства обороны – мир не рухнул, и даже не покачнулся, и не пришла беда, откуда не ждали – своих собственных, рукотворных бед хватило!

А тогда было, всё в абсолютно в пределах нормы и законам времени – вот что: как-то вечером мы с командиром обсуждал какие-то новости и задачи, и вдруг в дверь его каюты постучал один матрос, минер ПЛО, очень добросовестный, призванный на флот из Одесской области. Из представителей редкой национальности – гагауз. Ну, а кто теперь встречал их представителей живьем? Вот то-то – и – оно! Теперь они живут за границей недружественного государства.

В руке у него было письмо от матери. В двух словах, не вдаваясь в особые детали – он изложил проблему: – отца у него нет – умер от болезни, мама у него – инвалид труда, с 14 лет работала дояркой на колхозной ферме, ночами она стонет и плачет от боли… Наш матрос – её единственный сын. Не должны были его брать на службу – это мы с командиром знали, военком что-то схимичил во имя плана или каких личных целей. А его маме – сейчас где-то под 40, жизнь так сложилась. Страдает артрозом, суставы рук вообще не действуют – типовое профессиональное заболевание доярки. Дом – ну какой дом может быть в украинском селе? А вот такой: – печное отопление, крыша – старая, ремонт не делался, климат-то сухой, но вот начинается осень и во время дождя приходится подставлять всякие емкости, чтобы не заливало… Он просил отпустить его в отпуск – служил добросовестно, ни в чем дурном замечен не был, наоборот – стремился в лучшие, в отпуск хотел.