— Держись, Токта-таха! Я сейчас подплыву! Держись, милая!

Мишка рванулся вперед, вскочил и больно стукнулся о перекладину палатки.

— Фу, черт! — потер ушибленный лоб и выполз наружу.

Мишку встретило хмурое, неприветливое утро. Хотя дождя и не было, но темно-пепельные тучи низко нависли над морем и тайгой. По морю перекатывались пологие волны. «Култук» хотя и ослаб, но все еще продолжал путь.

На соседнем таборе ольхонцы свернули брезентовые палатки и вместе с остальным нехитрым скарбом сложили в баркас.

Вокруг догоравшего костра собрались пожилые рыбаки и молча допивали чай, а молодежь уже сидела в лодке за веслами.

«С ума спятили, в такое ненастье пускаются через море!» — подумал парень и пошел к соседям.

«Вон в голубеньком платочке сидит Токта-таха», — чуть заныло сердце, просясь к ней в лодку.

— Амар сайн, дяденьки!

Загорелые темно-бронзовые лица невозмутимо суровы. Каждый думает о чем-то своем.

В ответ на Мишкино приветствие едва заметно мотнул головой только самый молодой из них.

«Ух, гордые!.. Даже не здороваются!» — сразу же замелькали обидные мысли.

Рыбаки закончили чаепитие и так же молча закурили. Вчерашний старик синоптик поднялся на ноги, огляделся кругом, одобрительно закивал головой и что-то зашептал.

«Снова шаманит… Неужели он знает, что ветер вот-вот стихнет и разнесет эти плотные тучи?.. Эх, черт! Хотя бы на денек задержались… Мы бы с Токта-тахой еще бы повстречались…»

Мишка украдкой смотрит на баркас, который метрах в двадцати от берега мерно покачивается на волнах. У самой мачты сидят три женщины.

Разговаривая, они нет-нет да взглянут на берег и примутся хохотать.

«Не надо мной ли? — подумал Мишка. — И Токта-таха смеется… А почему бы ей не посмеяться?..»

Старик что-то сказал своим товарищам, и они забрали котлы и чашки, пошли к маленькой лодке-«хариузовке».

Вот враз поднялись упругие весла, опустились, вспенили воду и взмыли, как чайки, вверх. И пошло, и пошло! Приятно смотреть, как легко и непринужденно гребут рыбаки Байкала… Упругие, четкие гребки… Эх, мастера!

— Мэндэ! Токта-таха! — крикнул огорченный Мишка.