Найдя наконец то, что он искал – гладиус, короткий обоюдоострый меч в драгоценных ножнах, он прижал его к себе и, затравленно озираясь по сторонам, отполз вместе с чашей в дальний угол каюты. Апелла уже знал, что будет делать! Осталось дождаться ночи.

Через три часа, пнув ногой спящего старика-раба, он приказал ему подняться и следовать за ним.

Кашляя и дрожа всем телом, старик покорно поплелся за хозяином.

Огромные весла, что управляли ходом онерарии, находились на корме, сразу за каютой. Апелла часто просыпался от их скрипа по ночам, когда ночной вахтенный матрос, сверяя движение корабля по звездам, менял угол огромных лопастей румпеля, заставляя судно следовать проложенным курсом, несмотря на меняющийся ветер и морские течения.

Была глухая ночь.

Судно качало, волны с шумом били в округлые борта, обшитые тонкими свинцовыми пластинами. Мачты и такелаж скрипели, основной парус, наполненный ветром, звенел от натуги.

Небольшой прямоугольный парус-артемон, вывешенный на наклоненной вперед носовой мачте, то и дело громко хлопал полотнищем, поймав очередной порыв бокового ветра, – и тогда судно вздрагивало и делало рывок вперед.

На палубе было мокро от брызг; вся команда забилась в трюм, оставив на палубе лишь вахтенного матроса на корме.

Апелла прошел неверными шагами, качаясь и от волн, и от выпитого им вина, мимо вахтенного на узкую кормовую надстройку к акростолю в виде головы лебедя на высокой и тонкой шее, делая вид, что хочет освежиться, и, дойдя, схватился за нее обеими руками, борясь с качкой.

Рулевой не обратил на него никакого внимания.

Они все меня презирают! – подумал Апелла, прижавшись пылающим лбом к холодному дереву. Конечно, ведь они меня уже продали. Но он не будет стоять в цепях на невольничьем рынке в Делосе. Ведь туда они его везли! Не-ет! Им не сделать его дважды рабом за одну жизнь!

Голова его кружилась.

Он не позволит им отнять у себя корабль! Он сумеет постоять за себя!

Ненависть клокочущей волной поднялась в нем, весь накопившийся животный страх за последние несколько недель, все отчаяние, что жили в его душе, помутили его рассудок окончательно.

Он выхватил из-за пазухи меч и с отчаянным криком вонзил его в спину рулевому. Гладиус вошел между лопаток и вышел с другой стороны.

Матрос вскрикнул от боли и осел на палубу на подкосившихся ногах. Шум волн и стоны ветра заглушили звуки убийства.

Апелла вытащил гладиус из тела жертвы и зверем оглянулся на застывшего от ужаса старого раба.

Почему он так смотрит? А! Его собственный раб тоже с ними заодно! – понял Апелла. Как это раньше не приходило ему в голову! Все, все вокруг его предали!