— Но ты тем не менее согласилась войти в дело…

— Это — другое… Я вошла в дело на паях с вами. Как уже бывало не раз.

— Тогда верь мне, как верила раньше. Я плохого не посоветую. — Старик ласково похлопывает ее по руке. — И потом… я же не прошу, чтобы ты пригласила его на чашку шоколаду.

Лолита высвобождается — не слишком резко, но решительно:

— Дон Эмилио, это уже слишком.

— Нет, дитя мое. Я отношусь к тебе с такой нежностью, что мне позволено все… И потом, я не понимаю, на что тут сердиться…

Приближается Мигель, и они меняют тему. Пепе Лобо по-прежнему держится в стороне: спокойно и несколько рассеянно, заложив руки за спину, медленными шагами он движется по залу, и Лолита невольно следует за ним взглядом. Он не очень вписывается в обстановку, думает она, а впрочем, может быть, это всего лишь ее фантазии: когда через минуту она вновь находит капитана глазами, тот уже с полнейшей непринужденностью ведет беседу с людьми, о существовании которых час назад наверняка даже не подозревал.

— Твой капитан, надо сказать, быстро заводит знакомства, — говорит она Мигелю Санчесу.

Раскуривая сигару, Гинеа-младший улыбается:

— Да ведь он для того и пришел. Знаешь, этот малый вообще не из тех, кто потеряется где бы то ни было — на дипломатическом ли приеме или еще где… У него, если свалится в море, вмиг появятся жабры и плавники.

— Дон Эмилио говорит, будто он тебя буквально приворожил.

Окутываясь сигарным дымом, Мигель хохочет. Лолита Пальма и его знает с детства — вместе играли под чикланскими соснами, благо и виллы обоих семейств стояли рядом. Она крестила у него старшего сына.

— Мужчина с головы до ног. Теперь таких редко встретишь.

— И, по твоим словам, хороший моряк?

— Лучше не встречал. — Мигель, попыхивавший сигарой, вынимает ее изо рта и показывает на Пепе Лобо, который разговаривает с адъютантом генерала Вальдеса. — Бровью не поведет ни при каких обстоятельствах — даже когда шторм не дает подойти к берегу и ломает мачты… Редкостного хладнокровия человек. Если повезет, вернется к вам с богатой добычей.

— Он, кажется, был на Гибралтаре?

— Да много раз бывал. И даже в плену у англичан там посидел. Несколько лет назад.

— И что же?

— Сбежал. Можешь себе представить? Угнал судно и сбежал.

Приглашенные перемещаются взад-вперед по залу, звучат приветствия, гудят разговоры о ходе военных действий и торговых дел — в последнее время одно тесно связано с другим. Лолита Пальма — что неизменно поражает людей нездешних — одна из немногих женщин, которые принимают в таких разговорах участие, хотя по природной благоразумной сдержанности больше слушает — и очень внимательно, — чем говорит, и не спешит высказать свое мнение, даже когда ее об этом просят. К ней и к обоим Гинеа постоянно и с самого начала вечера подходят знакомые обсудить негоции, посетовать, что заморские территории восстали, что Буэнос-Айрес взят мятежниками в осаду, и хорошо еще, хоть Куба хранит верность метрополии, и что хаос, творящийся в Испании, перекинулся и на другой берег Атлантического океана, где безответственные авантюристы тщатся погреть руки на смуте, и что англичане рано или поздно выставят счет — и ох какой немалый! — за свою помощь в войне на Полуострове.