— Почему я так поступаю — это мое дело, капитан. Резоны с вами обсуждать не стану.

Корсар некоторое время стоит молча, глядит на нее неотрывно и очень серьезно.

— Видите ли, сеньора… Или лучше обращаться к вам «сеньорита»?

— «Сеньора» меня устроит.

— Так вот, сеньора, видите ли, какое дело. Вы и дон Эмилио вкладываете в наше предприятие деньги, которые могли бы использовать иначе. Я — все, что у меня есть. Если что пойдет не так, вы теряете только инвестицию…

— Не забудьте еще и о доверии к нам как к арматорам.

— Да, конечно. Но его нетрудно и восстановить. Есть чем. Я же вместе с судном потеряю и жизнь.

Лолита очень медленно поворачивает голову. Выдерживает, не мигая, пристальный взгляд.

— Я так и не поняла, к чему был нужен этот разговор. И что именно вам так уж надо было мне объяснить.

Вот теперь впервые за все время что-то дрогнуло в его лице — пусть и на мгновение. Скользнула легчайшая тень какой-то неловкости — вроде той, какая возникает, когда наденешь дурно скроенный костюм. Или, применительно к этому капитану, наоборот — хорошо сшитый, не без злорадства подумала она. А Пепе Лобо, поглядев зачем-то на свои руки — широкие ладони, крепкие пальцы, квадратные ногти, — отвел глаза, обвел ими зал. Только сейчас Лолита Пальма заметила, что на нем — тот же самый потертый на локтях сюртук, в котором впервые увидела его на улице Балуарте: тщательно вычищенный, с отутюженными лацканами, но — тот же самый. Да и сорочка, свежая и накрахмаленная, повязанная черным тафтяным галстучком, слегка обмахрилась по вороту. И неведомо почему это умилило Лолиту. Хотя в ее случае умиление, тотчас спохватилась она, пожалуй, неуместно. Излишне. Если не опасно. Надо подыскать верное слово. Хорошо, пусть будет «тронуло». Это годится. Ну или «смягчило».

— Я и сам, по правде сказать, не знаю, — отвечает моряк. — Я говорить не мастер и не любитель… И вот однако же, по причине, которую осознать не могу, чувствую надобность объясниться с вами.

— Со мной?

— С вами.

Лолита, еще не конца поборовшая прежнюю неловкость, теперь почти с облегчением чувствует прилив раздражения:

— Надобность? Объясниться? Со мной? Капитан, не много ли вы на себя берете?

Повисает молчание. Пепе Лобо теперь смотрит на нее задумчиво. Похоже, ему приходилось убивать людей, думает она внезапно. И, убивая, он смотрел на них этими вот кошачьими бесстрастными глазами.

— Не стану вам более докучать, — произносит он неожиданно. — Простите, что обеспокоил, донья Долорес… Или прикажете отнестись к вам: «сеньора Пальма»?

Напряженно выпрямившись, она постукивает сложенным веером по ладони, чтобы скрыть смятение. А смятение — оттого, что пришла в смятение. В ее-то годы! Она! Владелица фирмы «Пальма и сыновья».