— Рассуждая вообще, можно сказать, что убийца не существует изолированно, сам по себе, — продолжает Барруль в ожидании заказа. — Каждый человек движим энергией — и своей собственной, и той, которая проистекает от тел, получивших некий толчок… Импульс. Всегда и неизменно одна причина порождает другую. Это — звенья цепи…

Подают дымящийся сочный омлет. Хотите, поделюсь, спрашивает Барруль, но комиссар качает головой.

— Вспомните людей былых времен. Они видели, как по небу движутся планеты и звезды, но не постигали, почему это происходит. И так было до тех пор, пока Ньютон не заговорил о силе тяготения, которой одни небесные тела воздействуют на другие.

— Тяготения…

— Да. Есть явления, которые много веков могут оставаться недоступны нашему пониманию. Так же как связь, существующая между французскими бомбами и убийцей. Природу его преступного тяготения, притяжения….

Профессор поглощает омлет с задумчивым видом, будто размышляя над собственными словами. И наконец яростно кивает, уверяясь в своей правоте.

— На всякое тело, обладающее массой, действует закон земного притяжения, — продолжает он. — В свободном падении тело сообщает импульс другим телам. Вступает с ними во взаимодействие. Физические законы всеобъемлющи. Равно относятся и к людям, и к бомбам.

Барруль делает глоток. Потом с довольным видом рассматривает вино на свет и прихлебывает еще раз. Отнимает стакан от губ. Лошадиное лицо расплывается в улыбке.

— Материя и движение, как говорил Декарт. Материя и движение — и вы созидаете мир. Или уничтожаете его.

— Сейчас убийца совершает свое деяние, опережая бомбу.

— Так было только однажды. И мы не знаем почему.

— Послушайте, профессор… Он убивает в четвертый раз. И всегда — одинаково. А вскоре вслед за тем в определенное место прилетает французская бомба. Вы всерьез полагаете, что это может быть совпадением? Именно потому, что не может, я убежден — тут есть связь.

— Придется дождаться, когда это подтвердится еще раз.

После этой фразы оба надолго замолкают. Тисон отвернулся, смотрит на дверь, выходящую на улицу. Когда оборачивается к профессору, видит, что тот все это время не сводил с него задумчивого взгляда. И сощуренные глаза за стеклами очков, где отражается свет лампы, блестят неподдельным интересом.

— Скажите-ка мне, комиссар… Если бы сейчас вам предоставили выбор: схватить преступника или дать ему еще одну попытку, которая подтвердила бы вашу теорию, — вы бы что предпочли?

Тисон не отвечает. Выдерживая взгляд Барруля, достает из внутреннего кармана редингота портсигар русской кожи, а из него — «гавану», зажимает ее в зубах. Потом предлагает закурить и профессору, но тот молча качает головой.