— Итак, подведем итоги, — продолжает профессор. — Поскольку разум отказывается допустить, что кто-то оказался способен точно предсказать, куда упадет следующая бомба, и совершить убийство именно в том месте, нам остается предположить одно: убийца предчувствовал это… Или, прибегая к научным понятиям, действовал, будучи побуждаем к этому силами притяжения и законами вероятности, точная природа которых нам неизвестна.

— Иными словами, он — не более чем один из элементов некой комбинации?

Это не исключено, отвечает Барруль. Мир полон разрозненных элементов, на первый взгляд не взаимосвязанных. Но когда одни определенные соединения вступают в контакт с другими, получающаяся в результате сила может производить поразительный эффект. Поразительный — или ужасающий. Секрета соединения мы пока не знаем. Можно не сомневаться, что первобытного человека вид огня ошеломлял, а ныне достаточно смешать железные опилки с серой и водой. Сложные явления — суть комбинация явлений элементарных.

— И ваш убийца, — продолжает он, — в этом смысле есть фактор физический, геометрический, математический… Откуда мне знать, какой именно… Элемент, вступающий во взаимодействие с другими — с жертвами, с топографией нашего Кадиса, с траекторией бомб, а может быть, и с их содержимым. С порохом, со свинцом… Одни разрываются, другие — нет, а он свои злодейства совершает лишь в первом случае.

— И только если эти бомбы никого не убивают.

— И это вызывает еще больше вопросов. Почему в одних случаях он убивает, а в других — нет? Он сам выбирает? Кто или что побуждает его действовать в тех случаях, когда он действовал? Было бы весьма познавательно спросить его. Ибо я уверен — он и сам бы не смог ответить на эти вопросы. Ну, может быть, на один и ответил бы, но не на все… Да и никто бы не ответил.

— Я уже давно говорю, что мы не должны исключать, что преступник может иметь отношение к науке…

— Вот как? Говорите? А вот я в отношении этой предугаданной смерти не уверен… Тут убийцей может оказаться кто угодно. Даже какое-нибудь неграмотное и тупое чудовище, реагирующее на некое комплексное внешнее воздействие… И все же вероятней, что если обладатель этой головы действует научными методами, что-то в этой голове должно быть.

Неяркое сумеречное свечение прорезает пространство между артиллерийским парком и стоящей в дальнем конце площади казармой Канделяриа. Это не столько видны, сколько угадываются далекие отблески маяка на Сан-Себастьяне. Полицейский и профессор, дойдя до маленькой ротонды на проезде Перехиль, сворачивают направо. У стены стоят люди, глядя, как гаснет едва заметная красноватая полоска, освещавшая дальний берег бухты.