— Ты, помнится, говорила — в Левант?

— Да. После падения Аликанте там очень оживилось судоходство. «Кулебра» сможет использовать Картахену как свою базу.

— Недурно придумано… Совсем недурно…

Оба замолкают. Теперь уже старый дон Эмилио задумчиво смотрит в окно, а потом обводит взглядом оживленный зал. Весь он гудит мужскими и женскими голосами, говором и смехом, приглушенными возгласами хорошо воспитанных детей. Праздник длится, отчуждаясь от неумолимой действительности, что кипит за стенами гостиницы, а сюда проникает лишь время от времени, напоминая о себе отдаленным грохотом французских орудий. Мигель Санчес, заметив, что отец и Лолита уединились и ведут в стороне приватную беседу, с улыбкой на лице, с сигарой в одной руке, с бокалом — в другой направляется к ним. Но старик жестом останавливает его. Мигель, отсалютовав бокалом, послушно поворачивает назад.

— А про «Марка Брута» ничего не слышно?

Дон Эмилио спрашивает это, понизив голос, ласково и участливо. Но от вопроса тень наползает на лицо Лолиты — наследницы торгового дома Пальма. Судьба корабля давно уже не дает ей покоя.

— Пока ничего. Запаздывает… Должен был выйти из Гаваны пятнадцатого числа прошлого месяца.

— Где сейчас, неизвестно?

Лолита не хочет лукавить и, пожав плечами, повторяет:

— Пока ничего. Но жду… жду со дня на день.

На этот раз молчание — долгое и многозначительное. Собеседники — люди опытные и знают, что корабль может погибнуть — потерпеть крушение, попасть в руки корсаров. Да мало ли в каком еще обличье явится злая судьба… Один-единственный рейс способен разорить или озолотить фрахтовщика. «Марк Брут», считающийся лучшим кораблем компании Пальма: 280-тонный, окованный медью, с четырьмя 6-фунтовыми пушками — везет в Кадис груз чрезвычайной важности и особой ценности, из коего компании Санчеса Гинеа причитается небольшая часть. В трюмах — сахар, зерно, индиго и 1200 медных отливок из Веракруса. Сколь бы сердечны ни были их отношения, табачок все же, как говорится, держать надобно врозь, а потому главного дон Эмилио не знает — помимо всего этого, там же припрятаны 20 000 серебряных песо, которые принадлежат Лолите и должны обеспечить наличность, а значит, и кредит. Их пропажа нанесет ей сильнейший удар, тем более тяжкий, что на этот раз, из-за деликатности всей операции, морские риски пойдут за счет компании «Пальма и сыновья».

— Ты много поставила на эту карту, дитя мое, — произносит наконец Санчес Гинеа.

Невидящий взгляд Лолиты по-прежнему устремлен куда-то в пустоту. Кажется, слова старого друга семьи не достигли ее слуха. Но вот, едва заметно вздрогнув, она очнулась, виновато улыбнулась. Виновато и печально.