— Это долгая история.

— Кто была та, убитая?

Повисла тишина. Губы и подбородок снова отступили во мрак.

— Потерпите, дон Хайме. Всему свое время. — Она говорила очень нежно, с мягкой хрипотцой, пробуждавшей в доне Хайме противоречивые чувства. — У нас столько времени впереди!

Дон Хайме боялся, что проснется, закроет глаза и, открыв их, обнаружит, что Адела де Отеро исчезла, что она и не приходила.

Гостья протянула в светлое пространство руку ладонью вверх, словно показывая, что ей нечего скрывать.

— Чтобы объяснить вам, дон Хайме, что произошло, я должна вернуться в прошлое, лет примерно на десять назад. — Ее голос казался далеким и отрешенным.

Дон Хайме не видел ее глаз, но представлял себе их пустыми, отсутствующими, устремленными в никуда. Однако позже, когда он вспоминал ту ночь, ему пришло в голову, что глаза эти были в тот момент совсем другими: настороженными, внимательно следившими за выражением его лица.

— В те времена у одной девушки приключилась удивительная любовная история. Да, маэстро: это была настоящая вечная любовь…

Она немного помолчала, словно подбирая слова.

— Вечная любовь, — продолжала она. — Я не стану рассказывать вам подробности, которые, скорее всего, покажутся незначительными и скучными. Скажу только, что этот чудесный роман закончился полгода спустя за границей, зимним вечером, на берегу реки, от которой поднимался сырой туман, закончился безутешными рыданиями и бесконечным одиночеством. Серая зимняя река притягивала девушку, манила к себе, и неожиданно ей захотелось обрести в ее водах то, что поэты называют сладким покоем забвения… Как видите, первая часть моей истории напоминает бульварный роман.

Адела де Отеро прервала свой рассказ и рассмеялась сухим невеселым смехом. Дон Хайме сидел не шелохнувшись и молча слушал.

— И тогда произошло нечто неожиданное, — продолжала она. — Когда опечаленная девица совсем уж было собралась броситься в туманную зыбь, в ее жизни появился другой мужчина… — Она помолчала; ее голос едва заметно потеплел; это было единственное мгновение, когда она смягчила свое холодное повествование. — Этот человек, движимый только состраданием и ничего не ждущий взамен, заметил несчастную девочку на берегу серой реки и вскоре излечил ее раны, вернул ей улыбку. Он стал ей отцом, которого она никогда не знала; братом, которого у нее не было; супругом, равного которому она так и не встретила… Представьте себе, этот удивительный супруг оказался настолько благородным, что ни разу не воспользовался принадлежавшим ему правом… Вы понимаете меня, дон Хайме?