– Согласно заключению наших экспертов, – ответил Навахо, – карниз обрушился, потому что в этом месте уже имелись старые повреждения. Мы тщательно обследовали его и стену, на которой он держался. Она сильно отсырела: вода годами просачивалась в щели кровли.

– Вы действительно полностью исключаете чье-либо преднамеренное вмешательство?

Старшему следователю уже начала надоедать дотошность собеседника, но он не подал виду. В конце концов, он был немало обязан Куарту.

– Послушайте, патер. Мы тут, в полиции, не исключаем на сто процентов даже того, что Иуду прикончил кто-то из его одиннадцати коллег. Так что давайте остановимся на девяноста пяти процентах. В любом случае маловероятно, чтобы кто-нибудь сказал этому бедолаге: слушай, постой-ка тут минутку, а сам забрался на леса, отколол кусок карниза и сбросил его вниз – фью-у-у-у-у, – а тот стоял и смотрел наверх, разинув рот… – В такт этим словам пальцы старшего следователя взобрались на леса, рухнули вниз, как некий тяжелый предмет, и теперь неподвижно покоились на столе в ожидании судебного медика. – Такое бывает только в мультяшках.

Куарт ушел от старшего следователя с впечатлением, что «Вечерня» сильно преувеличил кое-что. Или что, возможно, церковь – если истолковывать это в более свободном, символическом смысле – действительно убивает, чтобы защитить себя. Другой вопрос, до какой степени может обладать способностью ликвидировать нежелательных людей – собственными ли силами, с помощью ли случая или Провидения – ветхое здание, построенное три века назад. Но коли так, дело уже не касалось ни самого Куарта, ни даже Института внешних дел. Проблемы из области сверхъестественного входили в компетенцию специалистов иного типа, имеющих больше отношения к зловещему братству кардинала Ивашкевича, чем к суровому центуриону, воплощенному в Монсеньоре Спаде, в чьем мире, который также был миром хорошего солдата Куарта, дважды два равнялось четырем. С тех самых пор, как в начале всего было Слово.

Куарт размышлял обо всем этом по пути в церковь. На одной из узеньких улочек квартала Санта-Крус ему почудились за спиной чьи-то шаги; пару раз он останавливался, но так и не смог заметить ничего подозрительного. Он продолжил свой путь, стараясь держаться поближе к домам, чтобы не выходить из узкой полоски тени. Солнце так и жарило в Севилье, да к тому же белые и светло-желтые фасады отражали его ослепительный свет подобно стенкам печи, так что черный гиджак давил на плечи Куарта, как раскаленный свинец. Если и вправду есть что-нибудь по другую сторону черты, подумалось ему, те севильцы, повинные в смертных грехах, будут чувствовать себя там как дома: они вкушают все прелести ада прямо тут, на земле, в течение нескольких месяцев в году. Добравшись до маленькой площади перед церковью, он остановился у забранного решеткой окна, на котором пышно цвела герань, и позавидовал канарейке, которая в своей висящей в тени клетке как раз погружала клювик в наполненную водой поилку. В воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения; занавески на окнах, листья комнатных цветов и апельсиновых деревьев – все обвисло тяжело и неподвижно, как паруса в Саргассовом море.