Она еще некоторое время смотрела на него и лишь потом выдохнула воздух, которым были наполнены ее легкие. Она не выглядела рассерженной: скорее, смущенной.

– Полицейские глупы, – пробормотала она. – Но не до такой же степени. По крайней мере, я надеюсь, что не до такой.

Жара усиливалась. Куарт расстегнул пиджак и так неподвижно стоял перед Макареной. Это была единственная карта, дававшая ему некоторое преимущество перед Симеоном Навахо, хотя эта дистанция сокращалась с каждой минутой. Может быть, они уже нашли Оскара Лобато и ознакомились с его версией событий.

– А завтра четверг, – сказала она.

Она присела на край фонтана, и, увидев подавленное выражение ее лица, Куарт внезапно понял, о чем она думала все это время, с того самого момента, как во дворец явились полицейские и рассказали о происшедшем: если завтра не будет отслужена месса, право церкви Пресвятой Богородицы, слезами орошенной, на землю, на которой она стоит, перестанет существовать. Архиепископ Севильский, мэрия и банк «Картухано», как стервятники, накинутся на свою добычу.

– Сейчас церковь – это не самое главное, – с некоторым раздражением сказал он. – Если отец Ферро появится, очень возможно, что завтра он будет арестован.

– А если он не имеет никакого отношения?..

– Прежде всего его нужно найти. И спросить у него самого. Уж пусть лучше мы, чем полиция.

Макарена покачала головой, как бы говоря: не в этом дело. Поднеся руку ко рту, она рассеянно покусывала ноготь большого пальца. Куарт боялся испугать ее, прервать ее мысли. Она была его единственной надеждой.

– Завтра четверг, – сказала Макарена, все еще занятая своими мыслями.

Она произнесла это иным тоном, чем в первый раз. Теперь в нем звучали гнев, уверенность, угроза: чему-то или кому-то, И Куарт увидел, как она очень медленно, с мрачным лицом кивнула.

Чистильщик отполировал ботинки Октавио Мачуки, продал ему лотерейный билет и ушел напевая со своим ящиком под мышкой. Солнце стояло прямо над головой, и один из официантов «Ла Кампаны» со скрипом крутил рукоятку управления навесом, чтобы накрыть его тенью столики на террасе. Сидя рядом с Мачукой, Пенчо Гавира с наслаждением пил ледяное пиво. Блики горячего света от окон проезжавших машин отражались в стеклах его темных очков и блестящих черных волосах, гладко зачесанных назад с бриллиантином.

Старый банкир рассказывал что-то о последнем собрании акционеров: Гавира, повернувшись к нему, рассеянно кивал, слушая без особого внимания. Секретарь Мачуки уже ушел, а сам президент банка «Картухано» через несколько минут должен был отправиться обедать в «Каса Роблес». Время от времени Гавира исподтишка бросал взгляд на часы. Его ждала деловая встреча: обед с тремя из советников, которым на следующей неделе предстояло решить его будущее. Гавира всегда считал, что береженого Бог бережет, поэтому в последние часы развил дополнительную деятельность по оказанию мягкого, но настойчивого давления. Трое – эти трое – из девяти членов совета клюнули на подходящие к случаю аргументы, и был еще четвертый, некоторые интимные подробности жизни которого (фотографии, сделанные на борту некой яхты в обществе одного танцовщика – любителя немолодых банкиров и кокаина) позволяли предположить более или менее активное сотрудничество с его стороны. Поэтому, вопреки своим привычкам, в этот полдень Гавира слушал слова своего шефа и покровителя без надлежащего внимания, ограничиваясь только кивками между глотками пива. Он был сосредоточен, как самурай перед боем, думая уже о том, кто где будет сидеть во время обеда, о том, в каких словах он изложит им суть дела, о кульминации разговора и о возможных вариантах развязки. По собственному опыту Гавира отлично знал, что подкупить трех членов совета банка – не то же самое, что купить на корню какого-нибудь писаку. Хотя на самом деле с членами совета всегда было легче, тут требовался другой стиль, и декор обходился немного дороже.