– В те времена, – объяснил он, – у русских гангстеров была одна очень большая проблема. Собственно, она существует и по сей день, но тогда все обстояло куда хуже. Дело в том, что их можно узнать за километр: все большие, грубые, светловолосые, с этими здоровенными ручищами, с этими машинами и этими шлюхами, разукрашенными, как новогодняя елка, которых они всегда возят с собой. А кроме того, с иностранными языками у них просто беда. Стоило им сойти с самолета в Майами или в любом другом американском аэропорту, ДЭА и вся полиция буквально начинали ходить за ними по пятам. Поэтому им нужны были посредники. Поначалу Джимми Аренас показал себя хорошо: начал с того, что стал добывать им спирт из Хереса для переправки в Северную Европу. Помимо этого, у него были хорошие связи в Южной Америке, и он не вылезал из модных дискотек Марбельи, Фуэнхиролы и Торремолиноса. Однако русским хотелось иметь собственные импортно-экспортные сети. «Бабушка» – московские друзья Языкова – уже наладила поставки мелких партий белого порошка, используя линии Аэрофлота, связывающие русскую столицу с Монтевидео, Лимой и Баией: их меньше контролировали, чем рейсы из Рио-де-Жанейро и Гаваны. В аэропорт «Шереметьево» тогда прибывали только мелкие партии – не более чем по полкило – с курьерами-индивидуалами, однако этого явно не хватало. Только что рухнула Берлинская стена, Советский Союз разваливался, и кокаин входил в моду в новой России, где шустрые и ловкие в одночасье обзаводились неслыханными дотоле состояниями. И они не ошиблись в своих предположениях, – заключил Хуарес. – Чтобы вы смогли представить себе масштабы спроса, скажу, что в настоящее время цена одного грамма кокаина в какой-нибудь дискотеке Санкт-Петербурга или Москвы на тридцать-сорок процентов выше, чем в Соединенных Штатах.

Дожевав последний кусок мяса, бывший полицейский запил его большим глотком вина.

– Вообразите себе, – продолжал он, – товарищ Языков сидит и ломает себе голову, как перейти на более высокий уровень. И тут – на тебе – появляются полтонны кокаина, который не нужно тащить из Колумбии со всеми вытекающими из этого проблемами: он лежит себе тихонько здесь, в Испании, готовый к употреблению. Никакого риска.

Что же касается Мексиканки и О’Фаррелл, они, как я уже говорил, не справились бы одни… Сами они за всю жизнь не вынюхали бы эти пятьсот килограммов, а при первом же грамме, выброшенном на рынок, на них накинулись бы все разом: и русские, и жандармы, и мои люди… У них хватило ума сообразить, что к чему.

Какой-нибудь идиот на их месте начал бы торговать понемножку в розницу, и прежде, чем им занялись бы мы или жандармерия, он оказался бы в багажнике машины. Requiescat in pace [[963]].