– Я свяжусь с тобой, когда будет что передавать. В доказательство того, что все в порядке, каждый день в три и в шесть ты должен сидеть в «Кафе де Пари». Понял? И не вздумай появиться в моем отеле. Если вдруг что-нибудь важное – позвони и жди в кафе. Увидишь меня – в разговоры не вступай, иди на явку, а я пойду следом.

– Ладно. Какие коды используешь?

– Это тебя не касается. Новый. У красных его еще нет.

Растирая пальцами правый висок, Фалько посмотрел по сторонам. Тут неподалеку, на площади, стоит отель «Сесиль», а в нем имеется бар. А в баре – вода, которой он запьет таблетку. В нескольких шагах от себя у стены он разглядел светлое пятно своей шляпы. Повезло. Ветер унес недалеко. Он двинулся к ней, а обернувшись, увидел чернеющий на фоне стены силуэт – Вильяррубия наконец поднялся.

– Говорили мне… – жалобно произнес он. – Предупреждали меня, что ты – редкая сволочь.

– Ну, вот ты и убедился, – Фалько со шляпой в руке прошел мимо, удаляясь во тьму. – Доля истины в этом, конечно, есть. И немалая.

Лекарство подействовало.

Хватило десяти минут в баре «Сесиль», двух таблеток, а чуть погодя – сэндвича с сыром, сигареты и рюмки коньяку. Времени в избытке, чтобы поразмыслить о случившемся и обстоятельно взвесить все «за» и «против» работы с человеком Лисардо Керальта, будь он хоть радист-разрадист. И теперь, когда унялась наконец головная боль, Фалько продолжал спокойно все это обдумывать. Он немного прогулялся по проспекту Испании и под рокот прибоя выкурил вторую сигарету, укрывшись от ветра за киоском с прохладительными напитками. Фонари не горели, ветер с пронзительным и зловещим свистом мотал в вышине темные пятна пальмовых крон.

Он стоял теперь перед отелем «Мажестик», хотя делать ему здесь было, в сущности, нечего. Возвращаясь от «Континенталя», прошел, собираясь – опять же ради спасения от злого ветра – свернуть на одну из боковых улочек, однако внезапно передумал и остановился.

Толстяк Рексач сказал, что Ева Неретва живет здесь. Вместе со своими товарищами – испанцем Трехо и английским – или американским? – коммунистом по фамилии Гаррисон. Живет и, надо полагать, будет жить, пока «Маунт-Касл» остается в порту. И Фалько знал, что рано или поздно он снова встретится с этой женщиной.

Он думал о ней с редким для себя чувством. Светлой печали. С которой не вполне вязались воспоминания: о том, как шли рука об руку с ней по Картахене вместе с Каридад Монтеро – бедной девочкой, расстрелянной потом вместе с другими, с теми, кого они с Евой предали, – или как увидел ее саму, истерзанную и изнасилованную, похабно распятую на топчане в том доме в Саламанке, где он, поправ все правила, вопреки всякой осторожности и здравому смыслу убил, чтобы спасти ее, троих агентов Керальта. Еще вспоминал – и чаще всего – тот взгляд, которым она одарила его, когда в Коимбре он отпустил ее к своим. Отпустил в уверенности, что их дороги никогда больше не пересекутся.