Наконец, когда Попрядухин уже отчаивался, вдруг откуда-то издалека, к его радости, донесся глухой отклик. Надо было ползти вниз по травяному полу. И он пополз, теряясь в предположениях, как помочь мальчику.

В эту минуту из-за огромного камня показался рыжебородый человек в «ичигах» с ружьем и остановился в недоумении, видя ползущего по траве; его поразило то, что нет зверя, к которому старик подкрадывался, и не видно ружья. Попрядухин подзывал его к себе, так как вставать на непрочном навесе было рискованно.

Промышленник недоверчиво глядел на него.

Тогда Попрядухин, опасаясь за судьбу Аполлошки, знаками показал ему, что здесь нельзя встать.

Все так же недоверчиво озираясь по сторонам и зарядив предварительно винтовку, держа ее наготове, охотник подошел к нему. Он сразу понял, в чем дело. В двух словах Попрядухин объяснил, что случилось с мальчиком. Рыжебородый человек тоже наклонился и стал кликать. Аполлошка оказался где-то неподалеку. Промышленник быстро поднялся на утес, своротил с него длинную и сухую, как мачта, сосну и спустил ее в отверстие поблизости от Аполлошки сучьями вверх, чтоб мальчику легче было выбраться.

Скоро Аполлошкина голова, вся в пыли и земле, показалась на поверхности. Прибайкалец помог ему вылезти. Аполлошка был сильно напуган, но жив и здоров, так как упал не очень глубоко и на мягкое, высохшее русло потока. Испуг его скоро прошел, и он почувствовал себя по-прежнему.

Попрядухин, выбравшись на твердую почву и успокоившись, стал расспрашивать охотника, что случилось в Прибайкалье, отчего эти подземные пустоты, которых раньше никогда не было. Тут только они узнали про размеры наводнения, часть которого видели, сидя в своей пещере.

— А не впервой ведь у нас, — заметил охотник. — Десятка три годов тому назад здесь было такое же. Слыхал, и раньше бывали.

Он рассказал, что произошло.

Вода хлынула так быстро, что едва успели спасти скот и кое-что из имущества, бежав в горы и предоставив дома и пожитки на волю стихии.

Селенга нигде не поднималась меньше пяти-шести метров. Вода залила лежавшие в долине нивы, сенокосы, огороды. Дороги размыло, мосты снесло.

Путь в горы под дождем, в холод и жизнь в шалашах и балаганах — все это было истинное бедствие. Сознание, что посевы уничтожены, увеличивало угнетенность беженцев.

Крайне суеверное и невежественное население — в большинстве староверы, у которых никогда не умирали легенды о близком конце мира и о пришествии антихриста — готовилось к смерти. Трудно даже представить, что они перенесли за это время. Селения сообщались между собой на лодках.