— Я им создам!

— Господин генерал, это факт.

Кочо Стоянов подавил тяжелый вздох:

— Господин полковник, почему мне не разрешается только одно… я прошу, настаиваю… Бывший генерал Никифоров остался в стороне от процесса. Почему? Прости, великий боже, он умен, и через него я хочу раскрыть остальных генералов, которые настроены против трона. Но царь мертв, а господин регент Филов сказал, что хочет освободиться от Никифорова. Почему же его не дают мне? Не говорит ли это о страхе перед красными, господин полковник?

— Нет. Доктор Делиус, взвесив сведения из Берлина, пришел к выводу, что Советы будут искать связи с Никифоровым. Кто-то играет около него.

Кочо Стоянов зло усмехнулся:

— Доктор Делиус баран! Тупица! Кто будет рисковать связываться с провалившимся агентом, окруженным наблюдением?

Фон Брукман иронически улыбнулся:

— Господин Бекерле задал этот вопрос господину Филову. Регент согласился с ним, но Мушанов, Лулчев, Груев, Багрянов, а через него и княгиня Евдокия заняли другую позицию. Вы не информированы о новой тактике, господин генерал. Она скоро станет господствующей в государстве. Громкая демократизация и усиленная антипартизанская война. Никифоров в этом отношении очень удобен. Своеобразная витрина.

Кочо Стоянов нервно наливал монастырское вино. Для него вся эта дипломатическая возня была пустой игрой. Генерал — своеобразная витрина. А не лучше ли за одну ночь ликвидировать всех тех, кто не согласен с ним, Кочо Стояновым?

— Брукман, вы проявляете большой интерес к процессу, не так ли?

— Да. И понятно почему, господин генерал.

— Слушаю вас, Брукман.

— В последнее время поляризация политических сил в стране коснулась и генералитета. Уже чувствовалось безмолвное брожение среди высшего офицерства. Была замечена переориентация господ офицеров в сторону Англии, России. Отечественный фронт. Неужели это нечто незначительное? Сведения доктора Делиуса говорят о том, что коммунисты пытаются связаться даже с людьми из левого крыла радикалов, демократов. Даже к Стойчо Мушанову отправили человека, и он полчаса занимал его программой фронта.

— Господин генерал, я держусь за этот процесс по ряду соображений. Могу высказать их вам. Первое. Группа действовала против нас. Второе, господин генерал. Мы хотим доказать Москве, что все еще сильны в своем глубоком тылу.

С соседнего стола поднялся сияющий Дочо Христов. Он уже успел создать себе репутацию надежного друга Гитлера. Фюрер упомянул о нем в одном из своих выступлений. Не было секретом, что Бекерле успел вовлечь его в свою сферу. Злые языки говорили, что господин Дочо Христов был не только идейно связан с нацистами, и эта его идейность обходится довольно дорого адмиралу Канарису.