По сей день мои скудные представления об «общем наркозе»[41] укладываются в триаду – «сон-обезболивание-мышечная релаксация». Ну, понятно, что, поскольку мышечная релаксация распространяется и на дыхательную мускулатуру, то больному нужно ещё вставить в трахею трубку и подсоединить её к машине, которая будет за больного дышать…

Это и правда, и неправда… Правда – для лектора общества «Знание».

А неправда, потому что современная общая анестезия с эндотрахеальной интубацией – не просто последовательное введение в вену больного препаратов «выключающих сознание», анальгетиков, миорелаксантов, а творение магии – перевода человека в состояние, пограничное между жизнью и смертью, с обязательным (NB!!!) возвращением его обратно. Такая магия совершенно справедливо хорошо оплачивается на рынке медицинских услуг.

Сегодняшняя наука и фармацевтическая технология предоставила в распоряжение врачей столь чудесные лекарственные препараты, что если ты не идиот с врачебным дипломом, то начать общее обезболивание – это, как говаривал мой покойный наставник и друг профессор Б.Д. Савчук, «два пальца помочить под краном».

Именно эти два обстоятельства (хорошие деньги и кажущаяся простота обеспечения общей анестезии), на мой взгляд, привлекают в анестезиологию молодых людей. Однако, с моей точки зрения хирурга, таких любителей «простоты» нужно, пользуясь лексикой незабвенного Остапа Ибрагимовича, «расстреливать из рогатки».

Как-то у нас на Лимпоповщине стало очень плохо с анестезиологическим обеспечением, так наш тасманский австралиец, хирург Джеймс Томсон, с улыбкой ненормального ангела заявил:

– Мы должны сами давать наркоз. Я умею давать наркоз.

Вот его я первым бы расстрелял из рогатки – тут уличные торговцы такие шикарные рогатки продают!

* * *

Однако начать наркоз – одно, а вести определённой глубины наркоз многие часы у тяжёлого больного и благополучно вывести его из наркоза после травматичной и кровавой операции – совершенно другое.

Более того – анестезиолог должен обеспечить жизнь больного в ближайшие сутки. Да, да, да! – ибо смерть больного в первые 24 часа априори считают «анестезиологической смертью», если только анестезиологу и его адвокату не удастся доказать обратное.

Вот здесь и начинаются раздоры между хирургами и анестезиологами.

Анестезиологи, по мнению хирургов, всячески пытаются избежать своего, столь нужного хирургам, участия в попытках спасения больного. Хирурги, по мнению анестезиологов, пытаются «играть в Бога» – спасать неспасаемое. Раздоры носят повсеместный, интернациональный, характер.