На таком взводе с большими оборотами влетаю в палату:

– Сестра, скажите, пожалуйста, почему…

– Good morning, Dr. Ryndine! – Доброе утро, доктор Рындин! – запела сестра с таким неподдельным восторгом в голосе, что я готов поверить в её безумное счастье лицезреть меня.

– Well, ’morning, ‘morning! Why… – Доброе, доброе! Почему…

– How are you this very beautiful morning? – Как вы себя чувствуете в это чудесное утро? – продолжает свое пение сестра, не принимая во внимание ни мой яростный вид, ни моё «Почему?»

– Well, thanks. Why did you… – Хорошо, спасибо. Почему вы… – отвечаю я короткими формами приветствия, стремясь как можно скорее приступить к процессу «врезания».

– I’m okay as well, thank you! How I can help you? – И я хорошо, спасибо! Чем я могу помочь вам? – улыбается пухлыми гуталиновыми щеками сестра.

Я отмечаю про себя, что опять я после слов «Well? Thanks» упустил возможность быстро-быстро вставить обязательное «And you?».

«Врезания» у меня не получились: «врезали» мне – мягко и интеллигентно, но чувствительно. Если я находил в себе мудрость перевести разговор на другую тему, это было лучшим решением ситуации. Но это случалось не всегда…

Во время одной из моих первых операций вместе с Джеймсом Томсоном тасманец заметил на моё краткое требование-команду «Зажим!»:

– Slava, say: «Sister, an artery forceps, please»!… «Sister» & «please» – did you get it? – (Говорите: «Сестра, сосудистый зажим, пожалуйста»!… «Сестра» и «пожалуйста,» – вы поняли?)

Теперь я вынужден был повторить эту историю каждому из моих айболят… и не один раз. Как же трудно даётся интеллигентам советского воспитания усвоение элементарных правил.

В свои 65 я не могу пройти равнодушно мимо особо аппетитно оттопыренной попки или не заметить длинные стройные чёрные ноги, растущие прямо из плеч.

Разумеется, это носит чисто платонический характер, но глаза выдают меня. Сёстры спрашивают:

– Доктор, сколько вам лет?

– Ах, моя сладкая, я уже старик.

– Ну, да… так я и поверила… – прыскает сестра.

– Спасибо, красавица! Слышать такие слова – мёд на моё старое сердце. Give me a big hug to resuscitate the old man… (Обними меня крепко в реанимационных целях!)

В местном климате я предпочитаю очень короткую прическу – с этим мои требованием не могут справиться местные парикмахеры даже за 5 долларов. Приезд Мацевича с его чуть ли не «под ноль» прической раз и навсегда решил мою проблему. Я показал Олегу магазин, где он купил машинку для стрижки волос за 10 долларов.

С облегчённой головой я прибыл на работу. После утренней конференции англичанин Иан Копли, профессор нейрохирургии, заметил: