— В городе хочешь жить? — спросил отец утром. — Поквартируешь у тетки, работу найдете.

Василию не хотелось покидать родное село, оставлять братьев и сестренку, товарищей, но он понимал: с мачехой не поладит, потому отец и привез его в город.

— Тять, а может, ты приструнишь ее? Поладим? — по-взрослому спросил Василий.

— Нет, сынок, это сложно. Знаю, не права мачеха. Бабу не переспоришь, любить чужих детей не заставишь…

— Так прогони к чертям!

— Это не так просто, сынок, вырастешь — поймешь.

В те минуты отец, которого все село уважало, как отличного пчеловода и садовода, как самостоятельного и властного человека, казался ему слабым и беспомощным. «Не может с бабой совладать!» — подумал он и впервые пожалел отца.

Василий стал жить у тетки Домны. Тетка сходила в уисполком, рассказала, что племянник работал делопроизводителем, и Василия взяли на эту должность.

Незаметно минуло полтора года. Весною двадцатого Прошин пошел добровольцем в Красную Армию и после непродолжительной подготовки при Пензенских пулеметных курсах был направлен на Западный фронт…

Резкий стук в дверь прервал нахлынувшие воспоминания. Вошел небольшого роста, плотный мужчина, в форме морского офицера, со знаками различия капитана третьего ранга. Он улыбался, что называется, во весь рот. Василий Степанович не сразу признал вошедшего, хотя лицо его было хорошо знакомо.

— Капитан третьего ранга Мокшин! — доложил моряк, взяв под козырек.

— О, кого я вижу! — Прошин вышел из-за стола, крепко обнял его, расцеловал. — Дорогой Иван Иванович, да ты вовсе не меняешься! И знаешь, что интереснее всего? В двадцать первом, когда я начинал службу, ты казался мне ужа-а-сно, — Прошин шутливо растянул слово, — пожилым, а теперь кажешься молодым. Ты с какого тода?

— Я родился еще в девятнадцатом веке — аж в девяносто пятом году…

— А мне сегодня вот сорок один исполнился, — и в подтверждение этих слов Прошин кивнул на лежащие на столе письма.

— Да, разница всего в семь лет, а я тогда, прости за откровенность, смотрел на тебя, как на мальчишку.

— Как же ты попал к морякам-то? Чего это мы стоим? Садись, рассказывай.

Мокшин сел, закурил и начал рассказ: война застала его в должности начальника районного отделения НКГБ в Пензенской области. Вначале он, как все советские люди, не сомневался, что она быстро закончится. Но война затягивалась, немцы продвигались на восток, и Мокшин написал рапорт об откомандировании в действующую армию. Ему отказывали — он снова писал.

— И знаешь, кто помог мне? Сергей Степанович Земсков. Помнишь его?

— Вообще-то, помню, — как-то неопределенно проговорил Прошин и тут действительно вспомнил: в те далекие годы Земсков тоже служил в Пензе, вместе участвовали в боевых операциях против антоновских банд; вскоре после выезда председателя губернской ЧК Аустрина Земскова отозвали в Москву. Его фамилия попадалась в приказах, но встречаться с ним не приходилось.