Флейм сказала «больше энергии», но мы обе знали, что скрывалось за этими словами на самом деле. И обе молчали.

— Да. «Рассветный Путник» немного тесен для драконов — не рассчитали при строительстве, — улыбнулась я.

— В следующий раз выберем дирижабль побольше, — усмехнулась она, хотя мы обе всё понимали.

Следующего раза не будет. Ей не место на воздушных кораблях.

Вечером того же дня Луну снова переклинило. Если бы я вела статистику, то могла бы сказать, что припадки у дракона стали случаться в разы чаще. Вчера два раза в день. Сегодня три.

Позавчера это случилось и вовсе неожиданно: за обедом Флейм начала спорить с Лиумом за какую–то мелочь. Конечно, в этом не было ничего нового, но Луна так не считала. Чем активнее они спорили, тем ближе она подбиралась к точке кипения.

В конце концов, дракон опрокинула стол, лишь чудом не задев нашего друга.

Поначалу Флейм хотела оставаться рядом с драконом, когда ту переклинивало. Но потом ей пришлось признать, что лучше просто дать питомице выпустить пар.

Поэтому мы запирали её в комнате, пока припадок не пройдёт, и после этого заколачивали дырки в стенах и расставляли вещи обратно. И это происходило в режиме минимальной активности…

— Слушай… А ты не можешь сделать дракона поменьше? — предложила я, в очередной раз устанавливая книжную полку обратно. — И поместить мозг Луны в него.

— Не получится, — покачала головой подруга, убирая вещи на места. — Мне и в первый раз это стоило огромных усилий, и был момент, когда всё едва не улетело в закат. Боюсь, что во второй раз затея обречена на провал.

— Но почему ты изначально сделала её такой большой? — спросила я, обернувшись к Флейм.

Та вздохнула, и присела на тумбочку.

— Я хотела, чтобы больше никто и ничто не могло ей навредить, — опустив глаза, призналась блондинка. — И чтобы ей было нечего бояться.

— Ох, Флейм, — только и сказала я, и, подойдя, обняла подругу.

Она молча прижалась ко мне, а Луна присела рядом и уткнулась мордой в ногу хозяйки.

Отчаянное желание защитить питомицу сейчас подвергало опасности всех нас. В том числе и её. Но когда изменить что–либо нельзя, и читать нотации попросту нет смысла.

У неё не существовало предохранителя, который мог бы остановить это. Он был просто не учтён самим мозгом, а все механические не работали. Флейм изобретала один за другим, и все они ломались. У девушки опускались руки, а мне оставалось лишь быть рядом, наблюдая нарастающее отчаяние в её глазах. И стараться не дать ему захлестнуть подругу.

Но что было самым худшим — во время припадков она не только громила всё вокруг, но временами жутко скулила. Такое было всего пару раз, и всё же… У меня мурашки шли по коже, пробираясь в мозг ясным пониманием: она сходит с ума от происходящего. И страдает.