— Что с ним было? — сочувственно спросила я.

— Врачи так до конца и не разобрались. Сказали, что это что–то генетическое. Со временем приступы становились всё чаще, и ему прописывали обезболивающие со всё большим эффектом. Потом слёг в больницу на долгие месяцы, хотя даже там пытался не оставлять учёбу. Он угасал у меня на глазах, а я ничего не мог сделать. Человеческое тело оказалось таким хрупким…

Я положила руку ему на плечо и мягко сжала в знак поддержки. Парень поджал губы и посмотрел в иллюминатор.

— До выпуска он так и не дожил. А я всё думал: как могла бы сложиться его жизнь, будь у нас шанс заменить его тело на механическое? Сколько лет он мог бы прожить, если бы его сердце стало мотором, нервы — проводами, а кожа — сталью?

— Но ведь если заменить в человеке абсолютно всё, разве это будет тот же человек?

— Но мы убираем не всё — остаётся мозг, — возразил друг. — А это ведь главное.

Я вздрогнула, вспомнив старика МакКензи и Луну. Мозг был тот же, это правда. Вот только сколько в тех машинах проявлялось от их личностей?

— Это далеко не всегда помогает, — тихо возразила я, но механик меня не слушал.

— Быть может, владей мы такими технологиями, успели бы исполнить свою мечту и сконструировать что–то поистине великое…

С сочувствием посмотрев на друга, я поняла, что спорить с ним нет никакого смысла.

— Это ужасно, — сказала вместо этого я. — Мне очень жаль.

— Но я решил, что если уж у него не вышло, то я точно должен сделать что–то значительное. Стать мастером в области механики. И узнать, как далеко может зайти человек с помощью технологий и своего ума, — добавил он, подняв левую руку, и сжал в кулак стальные пальцы. — Я должен научиться облегчать жизнь за их счёт, потому что он уже никогда этого не сможет.

— Ты уже очень хорош в этом деле, — заметила я.

— Недостаточно, — вздохнул почтальон. — Но я на пути к тому, чтобы стать лучше. С тех пор, как Эйб ушёл, я понял, что это мой долг. Потому что осталось чересчур много того, что мы не сделали…

Мы немного посидели в тишине, нарушаемой лишь стуком капель о борт и завывающим ветром.

— Вещи ты стал собирать тогда же? — спросила я наконец.

— Да, — кивнул парень. — Вид пустоты стал для меня невыносим. Раз уж она была внутри, я решил сделать так, чтобы снаружи её не осталось. И заполнял её вещами, которые мы хотели купить.

— Помогает?

— Чем дальше — тем меньше, — признался друг.

— Тогда, может быть, дело не в вещах? Ты ведь можешь заполнить пустоту внутри новыми впечатлениями и знакомствами, свежими эмоциями.